Замок из золотого песка

– Вот и хорошо, – я была уже совершенно спокойна. – Постелю тебе в гостиной, ладно?

– Давай. Я уеду завтра утром. Часов в семь.

– Мне тоже вставать рано. И я успею тебя проводить. Машину заберешь?

– Да. Ты же все равно, смотрю, не водишь.

– Конечно, – не стала разубеждать мужа я, хотя по городу ездила за рулем.

Я застелила диван и вернулась на кухню. Машинально убираясь, думала не об Аркадии, а об Игнате. Но странное дело, даже после такого откровенного разговора с мужем я так и не почувствовала себя свободной.

Глава 16

Аркаша долго не отпускал меня, обнимая так крепко, как никогда при прощании.

Получилось так, что из дома я вышла первой, хотя он уговаривал меня его дождаться. Муж проспал, а я не стала его будить, потому что решила, что оба будем чувствовать себя неловко. Аркаша выбежал в коридор, когда я уже открыла входную дверь. Смыться из квартиры по-тихому не удалось. Сославшись на то, что опаздываю, я чмокнула его в щеку, произнесла нейтральное «пока» и шагнула за порог. Дверь закрылась мягко, но щелчок собачки замка мне показался оглушительным – я, непроизвольно вздрогнув, тут же заторопилась вниз.

Я очень долго ждала автобуса. Аркадий заметил меня, когда проезжал мимо, направляясь к выезду из города. Он так резко подрулил к остановке, что женщина рядом со мной взвизгнула и отпрыгнула в сторону. А я поспешила сесть в машину, чтобы не слышать ее ругани.

Аркаша подвез меня к самым воротам школы, помог выйти… и теперь мы обнимались на виду у проходивших мимо учеников и педагогов. Я поймала много теплых взглядов и понимала почему – муж был в форме. Дети переставали галдеть, мальчишки смотрели на нас широко раскрытыми глазами, девочки перешептывались и замедляли шаг. Аркаша отпустил меня, лишь заметив замершего возле нас первоклашку. Тот, приложив руку к козырьку бейсболки, отдавал моему мужу честь.

Я едва не расплакалась, поняв, что для наших ребят значит встретить живого героя.

Уже прозвенел звонок, а я все еще стояла и смотрела на дорогу, по которой в другую жизнь, где мне не было места, уехал мой Аркадий.

То, что муж воюет, я не афишировала. Но оказалось, об этом знал весь педагогический состав школы, да и дети, похоже, тоже.

После школы я вернулась домой уставшая, как никогда. Уроки в этот день провела из рук вон плохо, тем более что подготовиться вчера так и не успела. И никак не могла заставить себя не думать об Аркаше. И принять то, что разрыв наш окончательный, тоже пока не получалось.

Я открыла дверь и первое, что увидела – домашние тапочки мужа. Он, как всегда, бросил их посреди коридора. На вешалке висела ветровка, рожок для обуви исчез со своего крючка, но я знала, где его искать – под мягким пуфом, сидя на котором, Аркадий обувался.

Там я его и нашла. «Интересно, новая жена тоже за ним вещи на место убирает молча или ругает?» – задалась я вопросом, ответа на который не получу никогда.

Я зашла в гостиную, здесь было на удивление чисто – постельное белье муж сам отнес в корзину. «Молодец», – мысленно похвалила я его. В спальне у тумбочки был выдвинут верхний ящик, я заглянула – не было папки с документами Аркадия. На дне ящика сиротливо лежало свидетельство о нашем браке.

Вот тут меня «накрыло».

Лизавета говорила, что избавиться от прошлого можно только способом «клин клином». Иначе велика вероятность увязнуть в мысленных диалогах с самой собой. Ища виноватого либо причину, оправдывая и обвиняя, соглашаясь с выводами и тут же опровергая их, плача, проклиная себя и его. «А это – тупик, моя дорогая. Клиника, шиза. Нет, это не для меня!» – говорила она, оправдывая знакомство с очередным мужчиной мечты. «Нет, оказывается, Ваня (Сережа, Петя) – не мой типаж. Отпускаю с богом», – легко прощалась с очередным кавалером подруга, зная, что впереди еще много интересных встреч.

Я так не смогла бы…

Когда-то бабушка Евгения рассказала мне о своей первой любви – лейтенанте Александре Казарине. Встретились они еще до войны, когда он был курсантом суворовского училища, на фронт Саша ушел в сорок третьем, а перед самой победой попал в плен. Не расстреляли немцы, по возвращении на родину к расстрелу приговорили свои. Бабушка никогда не скрывала своей ненависти к «усатому», как называла Сталина. И призналась, что радовалась, когда его не стало. Она считала, что именно система, созданная под его руководством, убила ее любимого и многих самых порядочных и преданных родине офицеров.