Замок из золотого песка

– Работаем, Марья Семеновна, – спокойно ответил Игнат. – Подпишите показания, вы можете идти.

Бегло пробежав взглядом по строчкам, я молча подписала протокол опознания улики – ремешка от сумки Ваньки.

Глава 17

Только я вышла из здания следственного комитета, как в сумочке завибрировал телефон.

Я сразу же забыла и о Мельникове, и об убийствах, как только до меня дошло, о чем говорит Семочка. Я сначала не поняла, как это: дед Никодим – и умирает? Вчера еще командовал в доме, втолковывал мне про веру, грехи, поднявшись с колен при моем появлении на пороге его комнаты. Потом еще выгнал меня, приказав молчать. И уж точно не собирался умирать.

Я вызвала такси, заехала домой, наскоро покидала в сумку вещи. Позвонив директору школы, попросила заменить меня на пару дней.

Водитель, слава богу, попался молчаливый. По дороге я думала о том, что как-то уж очень много событий, так или иначе касающихся меня, произошло в последние дни. Убийство Веры Тициановой еще задело меня опосредованно, но жертву второго я нашла сама. Неожиданное знакомство с Реутовым, подслушанный диалог Анны Тициановой с Бедаром Амоевым, обретенный брат Семочки и, наконец, тайны деда Никодима, которые, похоже, теперь тот унесет с собой в могилу. И нам никогда не узнать, в чем он был смертельно грешен.

И ко всему этому – меня бросил муж.

– Он совсем плох, да? – задала я вопрос отчиму, как только тот принял из рук водителя мою дорожную сумку.

– Бредит все время. Как-то это все быстро произошло, Марьяша, вчера еще на поля съездил, орал там как оглашенный, мне потом бригадир жаловался. А утром сегодня вдруг не вышел к завтраку. И в шесть не вышел, и в семь. Мама твоя первой забеспокоилась, не бывало такого никогда! Пошла к нему, а он лежит неподвижно поверх покрывала. И что-то бормочет себе под нос. Сейчас врач возле него, но еще утром предупредил – готовьтесь, мол, к худшему. Я уже батюшку из Покровской церкви позвал, пусть хоть грехи отпустит.

– Дед не верил в церковь и попов, пап. Но в Бога верил.

– Откуда ты это взяла?

– Вчера выяснилось. Когда обед ему принесла, он молился перед иконой Казанской Божьей матери.

– Не может быть! – искренне изумился отчим, а я подумала, что, по сути, деда Никодима никто не любил. Ни сыновья, ни Ванька, родная внучка. Я – тем более. Не за что было? Так сам от себя всех отталкивал. Однако и не пытался никто к нему с душой подойти. Даже мама, которая всегда ищет и находит в людях что-то хорошее. Она сторонилась свекра, стараясь реже сталкиваться, благо дом большой.

– Знаешь, я вчера почти уговорил Алексея переехать к нам, – улыбнулся Семочка. – У него, оказывается, в Иркутске небольшая мастерская по ремонту машин. Доход так себе, чинит в основном старенькие автомобили, за которые никто не берется. Я ему предложил работать вместе. Расписал-то, не поверишь, сам возгордился, какое у нас хозяйство крепкое. Смотрю, у него глаз загорелся.

– Он один приедет или с Любой? Что их связывает?

– Не женаты, это точно. Брать женщину он сюда не собирается, тоже точно. И это правильно. Нет любви промеж ними, и не было никогда.

– Зачем жили вместе?

– Чужая душа – потемки, Марьяша. Алексей другую когда-то любил, как выяснилось. Еле вытянул из него, ей-богу. Так та девушка из армии его не дождалась… Однолюб мой братец, раз до сих пор переживает! Да что я все о нем… Хотя хорошо ведь, что не уехал, как думаешь?

– Если и впрямь дед на тот свет собрался, проститься сможет, – я все еще не могла поверить в скорый конец старика.

– Ладно… посмотрим еще. Тебе куда сумку закинуть – в Ванькину комнату или твою?

– Давай в Ванькину, там балкон. Спасибо, пап. Я тогда зайду к маме, потом – к деду.

К маме я не успела. В коридоре меня остановил пожилой мужчина в белом халате.

– Вы же Марья, я не ошибся?

Я кивнула.

– А я – участковый врач из поликлиники Славин Иван Павлович. Хорошо, что вас встретил, Никодим Семенович просил разыскать. Он хочет с вами поговорить.

– Дед в норме? – спросила я, сразу поняв, насколько глупо это прозвучало.

– В некотором роде – да. Вполне адекватен, если вы об этом. Понять можно, только я не уверен, что он сумеет говорить долго.

– Он умирает? – спросила я напрямую, с удивлением осознав, что мне по-настоящему жаль старика.

– Вы же не родная внучка?

– Не родная…

– Тогда выскажусь определенно – могу дать от нескольких часов до суток. Он сам не хочет жить, я ставлю ему лишь обезболивающие уколы. Впрочем, даже при хорошем раскладе опухоль съест его за два-три месяца. Вы не знали, что у него рак?

– Впервые слышу… Семен в курсе?

– С сегодняшнего дня – да. Скрывать далее не имело смысла. Ваш дед обследовался в краевом центре год назад, от лечения отказался, ему выписали сильные обезболивающие. На них и держался. Ко мне родственники обратились впервые, на учете в поликлинике Никодим Семенович Стешин не состоял.

– Я поняла. Спасибо.

– Зовите, если ему будет хуже, я в гостиной.