Замок на болоте

– Запомни, самка, если я не узнаю там чего-то такого, что заставит меня любыми способами убедить воеводу и остальных бросить нашу затею, то ты будешь первой, кому я лично вырву ваш раздвоенный язык!

Богатырь перевел суровый взгляд на дернувшихся для защиты своей предводительницы самцов племени детей драконов и, отпустив самку, добавил:

– А вы будете следующими после нее! Чтобы остальным никогда больше не хотелось вести себя надменно с учеником Чародея и продолжать скалить морды, когда и так уже все решено!

Впервые за все время переговоров в глазах местных на долю секунды мелькнуло что-то очень похожее на испуг, но Евпатия это уже не интересовало. Он молча прикрепил к подошвам своей обуви пластины с шипами и, не оглядываясь, стал подниматься по обледенелому холму к замку.

По мере приближения к каменным стенам все сильнее ощущалось присутствие некой могучей и непонятной силы. Ученик Чародея несколько раз нагибался, трогал пальцами лед, который вроде и был настоящим, но возник явно при вмешательстве магии. И отчего-то все отчетливей приходило осознание и чувство того, что сила, создавшая снег, лед и всю эту слишком быстро наступившую зиму, сама к магии очень устойчива и невосприимчива. Так же, как почти невосприимчивы к чужой магии и сами драконоголовые, но намного сильнее. Что ж, возможно, скоро он узнает, что это за сила.

За подъемом Евпатия на холм молча и с тревогой наблюдали все участники неудавшегося пока штурма. Они видели, как богатырь подошел к стенам, поднялся на них с помощью выдвигающихся ступеней, а потом и вовсе исчез из поля зрения. Потянулись тяжелые минуты ожидания.

Уже через четверть часа особо решительно и враждебно настроенные по отношению к драконоголовым воины стали поглядывать на них с явной угрозой. Многие из них шли сюда готовые умереть за правое дело, так что им было вовсе не страшно нарушить слово и убить местных – даже ценой быстрого превращения в дряхлых стариков и смерти.

Сами же драконоголовые были весьма спокойны и лишь, как обычно, без конца высовывали наружу свои раздвоенные языки. От их горячего дыхания в морозном воздухе образовывались клубы пара, окутывающие их нечеловеческие морды.

Амазонки тоже были по-прежнему безучастны, по-прежнему ни на кого не обращали внимания и хранили полное молчание. Весь их вид являл собой образец самоуверенности, граничащей с пренебрежительностью по отношению к любому из войска воеводы.

Через полчаса к воеводе подошел вышедший из леса командир всей артиллерии русичей:

– Мы можем разбить лед нашими пушками, – тихо, чтобы больше никто не слышал, прошептал он, – я также распорядился, чтобы накопали как можно больше земли из-под снега. Разобьем лед, землю зарядим в катапульты и разметаем по холму, тогда наши воины перестанут скользить и без труда приступят к штурму.

Воевода одобрительно кивнул, удивляясь, как ему самому не пришел в голову столь простой план, но вслух сказал:

– Пока подождем, а вот когда вернется Евпатий, вы уже должны быть готовы.

Довольный командир артиллерии хитро улыбнулся, кивнул и быстро зашагал обратно к лесу, чтобы поторопить воинов и успеть заготовить достаточное количество земли. Не успел он скрыться, как под облегченные вздохи и радостные крики показался спускающийся вниз по ледяному холму Евпатий. Богатырь шел не спеша и, казалось, был еще более задумчив, чем когда шел в замок.

Спустившись вниз, он даже не взглянул на драконоголовых и амазонок, а молча остановился в шаге перед воеводой, снял с ног шипастые пластины и, не глядя, бросил их в сторону местных. После этого богатырь так и остался стоять на месте, потупив взор, словно сильно в чем-то провинился или принес такую страшную весть, сказать которую было нелегко.

– Думаю, переговоры можно считать законченными, а значит, нам здесь больше делать нечего, – произнесла в повисшей тишине предводительница местных, подождала, пока ее воин наденет одолженные Евпатию пластины с шипами, после чего вся делегация болотного замка спокойно зашагала обратно вверх по холму.

Никто почти не обращал на них внимания, все были сосредоточены на так и стоявшем молча ученике Чародея.

– Ну что там, Евпатий?

– Говори, не томи.

– Одолеем местных, или совсем плохи наши дела?

Воины, забыв субординацию, все плотнее обступали стоящих напротив друг друга ученика Чародея и воеводу. Командиры их не осекали, им самим было невтерпеж узнать, что скажет Евпатий.

А богатырь вдруг наклонился и сгреб ладонью снег у себя под ногами:

– Смотри-ка, потеплело, – лепя снежок, неожиданно произнес он.

Снег и правда стал очень липким, что свидетельствовало об оттепели. Исчез кусающий за щеки и нос морозец, а бороды и брови русичей, обледенелые от пара собственного дыхания, быстро оттаяли.

Долепив снежок, Евпатий широко размахнулся и бросил снежный комок в сторону ближайшей сосны. Тот с характерным хлопком ударился о самый центр коричневого ствола и разлетелся снежными брызгами, оставив на дереве лишь небольшой налипший след. Таким образом богатырь словно избавился от терзающих его душу мыслей, отбрасывая их, как этот снежный комок.