Замок на гиблом месте. Забавы Танатоса

— Да отчего ж вы так убеждены, что убил кто-то из нас? — уже прежним голосом пропел, причмокнув, Скальдов. — Есть еще прислуга, на территорию усадьбы теоретически мог проникнуть кто угодно — да мало ли кто!

— Я, господа, тоже склонился бы к точке зрения господина Скальцова, — кивнул я, ожидая подобного, — тем более что оно нам всем было бы и проще, и выгоднее. Да, видите ли, какая петрушка: знаю я немного более, чем вы, а потому вынужден придерживаться своей версии.

— Что вы имеете в виду, сын мой? — нахмурился отец Ксенофонт.

— Я имею в виду последние слова покойной, которые она успела прошептать мне за несколько секунд до смерти, — отчеканил я, наслаждаясь произведенным эффектом.

— И что же она вам сказала? — побледнев, спросил Кубацкий, резким движением давя папиросу в тарелке.

— Эти слова я могу сообщить только следователю, — я с улыбкой покачал головой, отмечая дернувшуюся щеку Скальцова, сузившиеся до размеров булавочной головки зрачки Кубацкого и тяжелый немигающий взгляд отца Ксенофонта. Господи, что за страсти кипели вокруг этой дикой красавицы! Неужели все трое могут быть как-то причастны к ее убийству?

— Глупости! — встряхнувшись, решительно отмахнулся Кубацкий. — Вы блефуете, милейший Павел Владимирович, и я вам просто не верю.

— Отчего же? — осторожно поинтересовался я. — Уж не оттого ли, что вам крайне выгодно было бы молчание покойницы?

— Вы забываетесь, сударь! — ледяным голосом молвил Вадим Викентьевич. — Что до покойной, то я даже не имел чести быть с нею знакомым, и это может подтвердить кто угодно, хотя бы ее отец. Вы же, как мне кажется, просто хотите казаться интересным, а для того и придумали всю эту историю с якобы имевшей место предсмертной исповедью бедной девушки…

— Господа, господа, не будем ссориться! — примиряюще заговорил Аркадий Матвеевич, до этого лишь водивший глазами то в мою сторону, то в сторону Кубацкого. — Кажется, у меня появилась идея. Верстах в восьми отсюда есть именьице отставного судебного следователя, некоего Юрлова Михайлы Яковлевича. Мы не то чтобы хорошо знакомы, но, помнится, как-то раз он даже бывал у нас.

— Да, был такой… — с неохотой промямлил Скальдов, похоже, неплохо знавший Юрлова во время своей службы «на поприщах».

— Я сейчас пошлю кого-нибудь к нему, авось верхом-то и доскачет, а там и поглядим! — восторженно, довольный собой и своей сообразительностью, закончил Кашин.

— Идея-то неплоха, — тоже заулыбался Скальдов. — Да только как Юрлов сей к нам-то попадет, даже ежели и согласится? Экипаж — не доедет, а верхи он, поди, отродясь не сиживал, да и к тому же сам уже не мальчик.

— Не будем медлить, посылайте, — вздохнув, махнул рукой отец Ксенофонт. — Если Юрлов ваш — человек дельный, то изыщет способ, как доехать!

— Вот и я так думаю, — хлопнул в ладоши Аркадий Матвеевич и вышел из залы, громко призывая старого дворецкого Василия.

— А что он такое — сей Юрлов? — негромко спросил Кубацкий, мельком стрельнув по мне холодными глазами. — Вы ведь* Сергей Диомидович, сколько я понял, знавали его?

— Верно-с, имел удовольствие, — скривил в усмешке губки Скальцов. — Что он такое, говорите? Да, пожалуй, что ничего особенного! Чудак и неудачник, каких в провинции хоть пруд пруди. Служил ни шатко ни валко, звезд с неба не хватал, никого не слушал — знай, свое гнет! Не деловой человек! В последний год службы завел дело на сына полицмейстера Игнатия Васильевича — помните, шумок был, когда молодежь побаловала легонько, какого-то штатского слегка помяли? Ну, так вот, за дело взялся Юрлов, и хоть намекали ему — замни все, забудь, он — нет, ни в какую, не дозволено, говорит, никому так вести себя. Что там, сам полицмейстер к нему приезжал, деликатно так намекал, что ты, мол, Михайло Яковлевич, брось это дельце-то, а там, глядь, к пенсиону-то и в достойные чины выйдешь, да и сам Игнатий Васильевич обещал в долгу не остаться… А тот — все упрямится! Ну, в общем, дело передали более покладистому человечку, а строптивцу быстренько коллежского секретаря дали да раньше времени на пенсию спровадили… Вот такая птица господин Юрлов!

— Он что — глуп или все же умен? — продолжал допытываться Кубацкий.

— Пожалуй, что и умен, — неохотно признал Скальцов, наливая себе водки. — Помните историю, когда целое лето купцы пропадали с деньгами? Так это Юрлова рук дело, он убийц-то на чистую воду вывел.

— Ну, господа, все в порядке! — вошел довольный Кашин и, зябко поежившись, тоже плеснул себе какой-то ароматной настойки. — За пять целковых вызвался Силантий ехать — бедовый мужик! Нужда, говорит, у меня большая, барин, так бы, говорит, — ни за что! Я уж ему и коня хорошего дал…

— Может, и вашу Анну такой вот Силантий зарезал, — пожал плечами Кубацкий. — Тем более сам признался — нужда! Такие за полтинник зарезать могут.