Замок одиночества

– Ну, положим, канкан-то везде «дают», – опять вступился Матвей Корнеевич, не желавший никакой, как он выражался, «сингулярности» в матрице их семьи. – Кому-то нравится исполнение в пышных юбках с валунами, кому-то – топлес в стрингах и чулочках. Ха! Главное, чтобы чулочки были «по понятиям», т.е. с подвязками!

… Говорят, что у некоторых умных людей получается обходить «острые углы». Получается даже держать «градус» Праздника! Кажется, что у семьи Софьиных это получилось. И дай бог, чтобы и послевкусие праздника длилось как можно дольше! Во всяком случае, следует уметь устранять конечные точки разрыва, а на бесконечные разрывы… ну, хотя бы смотреть философски. Софьиным (старшему и младшему) удавалось (оба математики!) объясняться друг с другом «не перпендикулярно и не прямолинейно» благодаря так называемой «математической культуре». Достаточно было словосочетаний: «несобственный интеграл», «несовместная система», «несовместные события», «неустойчивость решения», «неустранимая погрешность», «разветвление по параметру», «второй замечательный припёр» и сотни других, чтобы высказаться остроумно, кратко, полно и быть понятым в любой житейской ситуации.

… Поздним вечером второго января семья прилетела в Москву. «А скоро ещё наше Рождество, потом наш старый Новый год… и Париж теперь… мой. Хотя… Дедуля всё восклицал, гуляя перед отъездом, бесцельно, беспечно гуляя по случайным задворкам Латинского квартала: “Хорошо прошвырнулись… Спасибо, сынок!.. Полная группа событий!” А у меня… Полная ли? Нет, всё классно! А предсказание… когда?» – думала Оленька, ставя на прикроватную тумбочку сувенирную Эйфелеву башню и открытку с Шагалом. «Башня» была ночником на солнечной батарейке. Сейчас она была не заряжена, поэтому потухла через минуту. Всем и всему нужно отдохнуть. И подождать, и вновь зарядиться!

…Евгений Матвеевич, не разбирая чемодана, достал лишь из портфеля тот бокал «а-ля башня», что первого января за завтраком-обедом подарил ему отец со словами: «Будем-те недовыпивать!» Он купил в баре бутылку «Шато Шеваль Блан», разлил всем, но сказал, обращаясь к сыну: «Наливай в этот бокал весёлое вино! А захочется горького – переверни бокал!» Затем Евгений достал из портфеля книгу. Хотел почитать ещё в самолёте. Но… Очень потрёпанная библиографическая редкость: «Тайны Иерусалимских раскопок». На французском. Издание – Париж, 1796. Отец подарил ему эту книгу «под елочку», буркнув на французском: «Книга – лучший подарок» и, помедлив, добавил довольно туманно, на латыни: «В тебе, а не в этом писании содержится всё, что здесь вычитаешь!» Честно говоря, Матвей Корнеевич и сам удивился тому, как и зачем купил эту книгу. Во-первых, такие раритеты долго ищут, во-вторых, ищут специалисты или уже полные книжные «отморозки-любители». И лежат такие книги даже не у букинистов, а в крупных библиотеках или скрипториях.

Софьин-младший устроился в кровати поудобней, не потревожив уже похрапывавшую жену, включил торшер и открыл книгу. На грудь ему выпала открытка-закладка. С лицевой стороны изображена какая-то святая. С обратной он прочёл, переводя с греческого: «Святая Равноапостольная Елена, мать Константина Первого, ревнительница христианства». Ниже – уже от руки на старославянском: «Придёшь к Елене с сердцем сокрушённым и смиренным». «Господи! Что это? Знак?!» – Евгений сразу вспомнил и то, что Святая Елена прославилась раскопками в Иерусалиме. Там были найдены Гроб Господень, Животворящий Крест и многое другое. «Но найдено не всё!.. И не всё найдётся… А найдётся – не соединится… Впереди – не всё…» – Он остановил маятник удивления и сомнения.

– 6 –

Тосты, которые звучат на юбилейных (особенно полтинничных) торжествах, по какой-то грустной и глупой инерции изобилуют избитым «У юбиляра всё впереди!.. Расцвет!..» «К чёрту! Отдохнуть бы!» – думал Лев Антонович, с чуть растерянным видом восседая на «электрическом стуле» юбиляра. Елей речей всё скучней, а напряжение пафосности так старается вызвать ток благодарности и благодушия через сопротивление «не купиться»» Хороший ресторан, хорошие, уважаемые, умные люди, хорошая атмосфера. И всё: «всё впереди…, расцвет… расцвет…». «Почему бы не заменить слово “расцвет”… ну… синонимом, “распустившийся, распущенный, отпущенный… отвязанный”, а “впереди”-то уже животы и неутешительные медицинские анализы…» – думал иронично Евгений Матвеевич. Но когда тамада дал ему слово, он тоже не удержался от штампов, хоть по глазам друга и видел: «ну хоть ты скажи по-человечески, без чопорности, … с юмором… по-нашему». Софьину удалось лишь, с трудом воспарив в памяти к их независтливой и честной юности, к дням рождения с рислингом, или ркацители, простой закуской на кухне под «дискач восьмидесятых» изобразить эдакого личного астролога и использовать оборотцы типа «впереди больше звёздных часов… крупных удач… чем позади».