Замок Пастыря

Седьмое поколение есть седьмое поколение. Больше двух столетий поиска и борьбы не проходят даром. Род литовца не продолжался бы так долго, не овладей его предки искусством резни. Он замедлился лишь на долю секунды, восстанавливая равновесие. И просто резко махнул рукой. Без использования инсигний или словесных формул. Только грязно–зеленые отсветы, пробивавшиеся через одежду, говорили, что это творится магия. Сошедшая с его ладони невидимая волна обладала достаточной мощью, чтобы заставить защитный круг Августины угрожающе затрепетать. Но только вот встретила она лишь круг – и больше ничего. За мгновение до того, как чары высвободились, Летичев резко бросился на пол и кувыркнулся через плечо в сторону.

Климайтис не растерялся и сделал другой жест, словно огораживающий его полукольцом. Его тисофия снова вспыхнула под одеждой, но сотворить заклинание он не успел. Летичев еще не успел закончить кувырок, как выстрелил практически в упор. Литвин сложился пополам. Нет, одной пули было недостаточно, чтобы убить мага, во всяком случае, если не в голову. Но ее было достаточно, чтобы остановить его на пару секунд. Чем Летичев и воспользовался, когда вскочил на ноги и поднял саблю.

Первый взмах пришелся на правое запястье Климайтиса. Блестящий клинок сделал одно невесомое касание, на месте которого словно распустился диковинный алый цветок – так густо брызнула кровь. Летичев снова обернулся вокруг себя, и одновременно обходя противника, и второй взмах был продолжением первого – он подсек левое колено.

«Сейчас…»

Августине уже было ясно, что сейчас произойдет. Сабля продолжит свой танец, и попавшая под ее очередной пируэт шея Климайтиса распрощается с головой. Это было очевидно для любого из присутствующих, именно так полагалось заканчиваться битве магов – уйти живым должен один….

Раздался громкий бьющийся звон.

Литовский маг бесформенным кулем повалился на пол, и вставать не торопился – потерял сознание.

Летичев стоял над ним, с револьвером в правой руке. Его сабля валялась рядом. А в правой руке у него была… Августина пригляделась, и тайком ущипнула себя за руку. Нет, ей не показалось. Он перевела взгляд на Климайтиса.

– One second, gentlemen! Why his head’s still on its place?(1) – громко озвучил общий вопрос Фруалард Гергбу.

«Ваза, – подумала графиня. – Старинный китайский фарфор эпохи Мин».

Летичев же, ничуть не смущаясь, бросил на пол остатки несчастной вазы, подобрал саблю и пинком перевернул бессознательного противника на спину. Замер на мгновение и двумя резкими взмахами сделал пару неглубоких, но заметных надрезов рядом с ушами. И только после этого объявил:

– Дамы и господа. Мой противник более не в состоянии сражаться. На этом наш бой предлагаю считать законченным.

Августина погасила круг, и гости потянулись ближе к центру зала. Графиня опередила всех, встав рядом поверженным литвином. Как хозяйка территории, она должна была обеспечить его безопасность до момента, пока за ним кто-то не явится или он сам не очнется. Перевязывать, однако, она его не собиралась, этим маг должен был озаботиться сам, зато мысленным зовом кликнула слуг – убрать кровь, пока не успела въесться. Тем временем Томашевский тряхнул Климайтиса за плечо и тот со стоном приоткрыл глаза.

– Suudas… – прохрипел он, пытаясь встать. – Suudas… чертов… циркач… (2)

– Вы злитесь из-за поражения? Почему бы вам не порадоваться, что остались живы? – пробасил поляк по-русски. – Вы везучий человек, господин Климайтис. Невероятно везучий.

– В каком… смысле?!

– У вас всего лишь несколько порезов и два ушиба на груди. Всего лишь. Вы дрались с чудовищем, но пострадала только ваша гордость. Взгляните сами, – он ткнул пальцем на живот литвина. – Пуля попала в пуговицу. Сантиметр в любую сторону – и у вас бы были перебиты пара артерий и позвоночник, а с такими ранами мало шансов выжить. Нет, кто бы мог подумать…

– Вы что-то знаете про Летичева? – насторожилась графиня.

– Я вижу его впервые, – Томашевский выпрямился во весь исполинский рост. – Хотя, признаться, я помню только одного человека, столь же ловко обращавшегося с клинком. Давняя история.

Он мечтательно закатил глаза и удалился. Климайтис выдал в пространство еще пару непереводимых литовских проклятий и занялся своими ранами. Летичев, тем временем протирал саблю платком и скромно принимал поздравления. Сухие, вежливые, формальные. Никто не желал ему победы или поражения, просто констатировали свершившийся факт. Он выжил – но вместе с тем подал всем прочим недвусмысленный сигнал: «Я силен, я могу быть опасен для вас». Августина поискала в толпе барона Бладберга. Тот стоял поодаль, напряженно поджав губы. Его можно было понять – было ясно, что ввяжись он вчера в Ложе в стычку, вполне мог распрощаться с жизнью. Она оживила в памяти прошедший бой, мысленно прошлась по нему. Что-то ей казалось неправильным, что-то портило стройную картину. Она подошла к предсказателю. Тот о чем-то в полголоса переговаривался со Стрешневым, но при ее приближении оба умолкли.