Заморок

У нас дома уксус всегда стоял. Я была маленькая, так мне понравилось. Я наливала уксуса с бутылки в блюдце, кунала палец и облизывала. Было кисленько. Палец получался белый, и язык тоже.

А Надежда не палец облизала, Надежда всю-всювсю бутылку выпила. Это разница.

Про Надежду утром позвонили на работу Александру Ивановичу и рассказали. Когда рассказывали, в кабинете была Валентина, которая уборщица, и слышала с трубки. Что говорил Александр Иванович, Валентина тоже слышала.

Александр Иванович сказал в трубку, что коллектив просит вылечить Посунько Надежду.

Конечно, для коллектива было интересно про почему Надежда сделала с собой. Допустим, другие и я подумали про любовь.

Катерина сказала:

— Надька дурная — уксуса выпить! Надо ж было эссенцию. Попросила б у меня, я б дала.

Я подумала, что Катерина смеется с Надежды.

А Катерина ни на секундочку не смеялась.

Катерина сказала, что это виновата не любовь. Виновато, что Надежду бросили. Когда женщину бросают, женщине лучше больше уже не любить, кто бросил. Если женщина потом еще любит тоже, так сама виноватая.

Я сказала Катерине, что тоже так думаю. Допустим, если тебя отдалили от близости, надо быть гордой.

Катерина сказала, что Надежда б сама не решилась, что это ее Лора двинула.

Я хотела спросить про Лору, а Катерину позвали.

Я пошла к Лоре.

Лора сидела за столом и не писала, и не разговаривала по телефону, и ничего. Сидела и сидела.

Я сказала:

— Здравствуйте, Лора Николаевна.

Я придвинулась до самого стула Лоры. Так она, а так — я, как две подруги. Лора па́хнула «Красной Москвой» и водкой тоже.

Я подумала, что в случае можно выпить одну «Красную Москву». Тогда будет па́хнуть, которое хорошее.

Лора сидела и сидела опять.

А я опять подумала про уксус и Надежду. Уксус мне на вкус нравится, а на запах — не сильно. А надо ж думать и про других. Надежда про других не подумала.

Такой человек называется «эгоист». Сергей мне сказал, что я эгоист, что настоящий человек дает человеку, а я не даю.

Пускай.

Я подумала, что надо уже сказать.

— Лора Николаевна, у нас случилось несчастье с Надеждой Сергеевной. Человек все-таки, жалко… Да?

Лора тихонько-тихонько смотрела вперед.

Я досчитала до пять.

Лора сказала:

— Да.

Лора двигала своими губами, вроде чужими. Я подумала, что это водка. Если человек выпьет через край, тогда получаются чужие губы. Я видела у Фроси. Конечно, Фрося и Лора — это разное.

В эту самую секундочку Лора открыла ящик нанизу стола и вытянула четвертинку. Рука у Лоры была уже тоже вроде чужая.

Конечно, я по-товарищески подхватила четвертинку и спросила:

— Куда лить, Лора Николаевна?

Лора раззя́вилась:

— Давай!

Божжжже!

По правде, я заклякла на месте.

Лора начала вся-вся-вся труситься. И язык у Лоры трусился тоже.

В четвертинке было мало-мало. Я вылила все-все в Лору. Получился добрый глоток.

Лора сглотнула, а рот свой не закрыла.

Я поднесла Лоре бутылку под самые уже тоже чужие глаза Лоры и сказала:

— Лора Николаевна, смотрите! Пустая!

Лора закрылась.

Я поставила четвертинку в ящик и пошла с комнаты.

Я не сказала Лоре «до свидания». Я себе решила, что сейчас ничего не было, а «до свидания» — это ж когда было.

Потом я подумала, что сама по себе Лора и не вспомнит, что было. Фрося всегда не помнит. А вспомнит Лора, так решит себе, что ничего и не было. Оно ж когда человек………………

В буфете заседала Валентина, а все-все с наших были вокруг. Я сразу подумала, что Валентина заседает про Надежду.

Я не хотела с всеми. Валентина уйдет, а Катерина ж будет еще обсуждать. А с кем обсуждать такое? Со мной.

И намеченное получилось.

— Ой, Мария, ты швэ́ндяешь хто зна дэ, а Валька-пройда всэ вы́знала!

Валентина рассказала, что Александр Иванович сильно расстроился, когда Александру Ивановичу лично позвонила больница про Надежду. Больница Надежду уже перетащила с того света сюда. Кишки у Надежды не повылазили, а ничего хорошего, потому что не дай Боже жить с такими кишками. Умирать с такими кишками — тоже не сильно хорошо, а уже ж оно как-то…

Александру Ивановичу рассказывали, а как раз заявилась Лора. Лора в ту секундочку про кишки не знала, а заявилась про День армии, так и сказала с порога, что надо обсудить день. Лора пришла и услышала, что Александр Иванович от коллектива просит больницу хорошо вылечить Надежду.

Александр Иванович телефон положил, а Лора и спросила. Александр Иванович рассказал.

Лора подскочила и давай виниться про Надежду, что Лора разов пять беседовала с Надеждой как председатель женсовета, что Лора была не чуткая к Надежде, что Надежда просила Лору замолчать про все.

Лора зарюмсала, что пойдет напишет на себя в милицию.

Лора б и пошла, а Александр Иванович сказал, что женщины в нашем коллективе хуже баб, что у него уже нету здоровья трудиться.

Лора сказала, что и перед Александром Ивановичем виноватая за здоровье Александра Ивановича.

Александр Иванович плюнул на пол, а потом Лору обхватил, чтоб, может, успокоить, аж груди у Лоры смялись, у Александра Ивановича ж руки ой какие…

Катерина аж задохлась:

— И ты подумай, Мария, какая сволота этая Валька! Ну откудова Валька знает про какие у кого с мужчин руки?!