Заморская Русь

На зиму Компании был доставлен хороший припас. Часть груза предназначалась в Никольский редут промышленным якутского именитого купца Лебедева-Ласточкина. С транспортом же им был послан наказ: меха сдать на галиот Бочарову и ждать. Именитый якутский купец Монополии воспротивился. Не желая быть под началом вчерашних приказчиков Шелиховых-Голиковых, отправился в Петербург искать правду, пока монополия не погубила промыслы.

Вернувшись в Павловскую бухту из Кенайской губы, Бочаров стал собираться на Уналашку.

— Зимовал бы здесь, поздно уже! — уговаривал его Баранов, подливая в штурманскую чарку водки.

Бочаров пил, не пьянея, и все думал о чем-то своем, рассеянно отвечая на вопросы, то и дело вспоминал последнюю встречу с Измайловым.

Корабли как люди — сходят с верфи уже с норовом и судьбой. Таким был неудачливый «Святой Михаил Архангел», один из трех галиотов, на которых Григорий Шелихов отправился к Кадьяку в 1783 году. Уже возле Камчатки шторм разметал его суда по морю. «Три Святителя», «Святой Симеон Богоприимец и Анна Пророчица» вскоре нашли друг друга и зимовали на Беринговом острове, ждали «Михаила», но тщетно. Григорий Шелихов увидел его только через три года в день выхода с Кадьяка в Охотск. Не раз на «Михаиле» меняли мореходов, рангоут, святили трюма — но, носила галиот по морям кривая недоля вопреки навигационному искусству штурманов и лучшему инструменту.

Когда Измайлову предложили вести «Святой Михаил» на Кадьяк, старый штурман посмеялся: сам комендант не мог его принудить к тому. И вдруг чтото случилось, мореход изъявил желание взять именно этот галиот. Бочаров встретился с другом и вечным соперником в охотском кабаке перед отплытием, выпил и посмеялся:

— Опять бахвалишься? Хочешь поднять на смех всех, до тебя на «Михаиле» ходивших?

Хоть и был Измайлов в порядочном подпитии, но на насмешки Бочарова не ответил обычной дерзостью, подмигнул ему и пролепетал:

— Всему-то мы с тобой, Митрий, живые свидетели: от берингового вояжа до Монополии… Прежде мореходы понятно что искали, а что нам с тобой теперь нужно?

Бочаров посопел, задетый вопросом за живое, хотел отшутиться:

— А ты Бога спроси!

— А вдруг мы не там искали, Митрий? — доверительней придвинулся к нему Измайлов и взглянул на Бочарова так, что у того мороз пошел по коже. — Не дураки же были Трапезников и Толстых, но жизнь положили, разыскивая землю на юго-востоке. А нам с тобой духа не хватало идти далеко тем курсом…

— Тогда карты были ложными, вот и шли, куда бес выведет! — стал оправдываться Бочаров, а сам от тех слов вытрезвел. — Кто же тебя пустит на юго-восток, да еще на «Михаиле»?

— Могу же я хоть раз в жизни с курса сбиться? — рассмеялся Измайлов. — Да еще на самом блудливом судне…

Баранов не выспрашивал, что на душе у старого морехода: подливал и подливал, пока тот не опьянел и стал опять ругать Гераську Измайлова.

— На юго-восток от Камчатки — восемь тыщ верст, а то и миль — все вода! — возмущался, глядя мимо правителя. — На «Михаиле» при его ветхости с попутным ветром до суши за полгода не дойти…

Баранов, будучи с Бочаровым на короткой ноге, пошутил:

— Ученые штурмана вдвое быстрей тебя привели транспорт…

Старый штурман вспылил:

— Вот и оставайся с их блядородиями, с Монополией!

— Мне тоже пора в Россию. Старые мы, Дмитрий Иванович, непутевые. Зря серчаешь! — вздохнул Баранов.

Правитель не держал Бочарова и лишь когда узнал, что тот забирает с собой девку, дочь якутатского аманата, своей властью остановил судно в бухте.

Но дело оказалось крученым. Эту девку, крестницу Измайлова, монахи обвенчали с Бочаровым без ведома Баранова. Отец негодовал, не понимая, как могут забрать дочь без его разрешения. Мореход же по праву увозил законную жену. Неволей правителю пришлось задаривать отца и родственников, опять ссориться с миссией, деля права и власть.

Пакетбот «Зосима и Савватий» ушел следом за «Святой Екатериной». А на ней, без благословения братии и архимандрита, тайно покинул Кадьяк иеромонах Макарий. На Уналашке его нашел иркутский купец Киселев, тоже негодующий на козни шелиховских наследников, стал уговаривать плыть в Россию к самому царю, за правдой.

Монах же в пути проповедовал и пророчествовал, призывая всех природных русских людей вернуться в Отечество, ибо земля эта, чужая и обманная, не примет их, а своя, оставленная, забудет.

На другой уже год до Кадьяка дошли слухи, что Бочаров зимовал на Уналашке и там, весной, отказался взять компанейский груз, но за взятку в двести бобров вывез беглого монаха и артель купца Киселева с шестью алеутами, недовольными Российско-американской компанией. Иркутский купец грозил дойти до царя и Монополию отменить.

Казаки и промышленные, служившие на «Святой Екатерине», рассказывали потом, что Бочаров на Уналашке грозился оставить службу, по старости и поселиться с молодой женой в тихом месте, чтобы безгрешно дожить остаток дней, моля Бога о спасении души и безболезненной кончине.