Замри и прыгни

– Погодите… – Зоя нервно сглотнула. – Дело в том… Его надо отвезти домой. Пожалуйста…

– Конечно, – пожал плечами Карелин, словно это само собой разумелось. – Не брошу же я вас с ним тут. Довезу!

– Нет, – Зоя длинно и тяжело вздохнула. – Вы не поняли. Его надо отвезти к нему домой, а меня – не надо, я – сама.

– Действительно, не понял! Вы что, вообразили, что я могу оставить вас тут? Одну? Хорошего же вы обо мне мнения!

– Володя… Он мой брат. Сводный. Он живет тут, недалеко… А я живу отдельно. Ну… А помочь ему больше некому. Потому что никто не знает.

– Рита, – мужчина потер лоб, соображая, – значит, я отвезу его, потом вас.

– Нет! – Зоя испугалась. – Нет! Он не должен меня видеть! Я не хочу! Понимаете, мы в ссоре… Давно… И если он меня увидит…

– Так… – Карелин задумался. – И что же нам делать? Не могу же я, в самом деле, бросить вас одну тут в два часа ночи! Да и не хочу! С какой стати? Давайте вызовем ему такси.

– А если с ним опять что-нибудь случится? – запротестовала Зоя. – Пожалуйста…

– Вы так о нем беспокоитесь, – хмыкнул мужчина, – что мне даже завидно… Мне вот так с сестрой не повезло. В конце концов… – поймал взгляд спутницы, жалкий, растерянный, умоляющий, – мы его посадим на заднее сиденье, а вы просто не будете оборачиваться. Он в таком состоянии маму родную не признает, не то что сестру. Тем более, вы давно не виделись. Правильно я понял? Идет?

– Идет, – едва выдавила Зоя побелевшими губами, показывая на открывшуюся дверь райотдела. – Уже…

На крыльце, поддерживаемый коренастым пожилым милиционером, покачивался Рыбаков. Под яркой лампой дневного света, укрепленной над дверью, были ясно видны грязные брюки, темные пятна на светлой куртке. Щеки и подбородок Владимира Георгиевича крест-накрест перечеркивали ослепительные полоски лейкопластыря. На голове, словно стильная бандана, красовался широкий бинт. Кисти рук, которыми страдалец неровно взмахивал, чтобы удержать равновесие, тоже были перебинтованы.

– Господи, – шепнула Зоя, – бедненький…

– Все, сидите, не оборачивайтесь, – приказал Карелин. – Ехать далеко?

– Нет, на Осиновую аллею, минут десять отсюда.

– Отлично! – обрадовался Сергей, выскакивая из автомобиля. Пошел к милиционеру, что-то сунул ему в услужливо подставленную пятерню, сгреб под локоть Рыбакова и подвел к автомобилю. – Давай, братан, вот сюда, назад. Сейчас мы тебя домой доставим.

Рыбаков послушно завалился на сиденье, негромко, но злобно матерясь. Зоя вжала голову в плечи, прижалась к спинке и, кажется, просто слилась с просторным кожаным креслом. Пожалуй, сзади обнаружить ее присутствие стало совершенно невозможным. Это ее и подвело.

Карелин уже выруливал на проспект, когда Рыбаков вдруг зычно и требовательно скомандовал:

– А ну стоять!

– В чем дело? – повернул голову Сергей.

– Остановись, мудило, – снова приказал пассажир.

Машина встала. Рыбаков шустро открыл свою дверь, вывалился из салона, тут же, с невероятной прытью, распахнул переднюю дверцу и полез в автомобиль.

– Не могу ехать сзади, мутит, – объяснил он, наваливаясь на невидимую Зою.

Женщина вскрикнула, отталкивая пьяную тушу. Рыбаков качнулся назад, всматриваясь в неожиданную помеху.

– Опа! – провозгласил он вдруг с пьяной радостью. – Кого я вижу! Зоя Романовна! А ты тут откуда? С любовником катаешься? Он у тебя таксером работает? Или тебя клиентам за треху сдает? А может, ты теперь дороже стоишь?

Зоя не просто обмерла – умерла. От стыда, боли, горечи. От унижения и испуга.

Карелин на секунду оторопел, но тут же выскочил из машины, оттянул Рыбакова от Зои за ворот куртки, развернул к себе и сделал только одно короткое точное движение.

Пьяница ровным кулем осел на землю. Зоя вскрикнула. Карелин крякнул, приподнял рыхлое тело, уцепив под живот, и впихнул на прежнее место – заднее сиденье. Вытащил из кармана белоснежный платок, тщательно вытер руки, снова оказался в водительском кресле.

– Молчите! – предупредил попытку Зои объясниться. – Не надо. Потом. Лучше покажите, как быстрей доехать. И за него не бойтесь. Очухается через сорок минут.

Когда машина въехала в знакомый двор, Зоя, показывающая короткую дорогу, испытала странное ощущение. Словно бы именно отсюда уехала она сегодня утром на работу.

Было так же темно. Так же влажно и тускло. Так же горбатились под фонарями детские качели. В лестнице детской горки по-прежнему не хватало двух верхних ступенек. И даже в открытую форточку ее кухни точно так же вырывалась, топорщась по ветру, голубая в желтых тюльпанах занавеска. Она тогда еще отругала себя, что позабыла закрыть окно. Но возвращаться не стала: плохая примета. И что? Может, если б возвратилась, как раз ничего бы и не было? И сейчас бы она шла в свой дом, привычно дожидаться, когда появится Рыбаков. Пьяный и брезгливый.

Зоя покосилась на сгорбившееся сзади тело, инстинктивно передернула плечами:

– Нет, не хочу!

– Чего вы не хотите? – хмуро спросил ее Карелин.

Оказывается, она проговорила это вслух.

– В прошлую жизнь не хочу, – едва слышно прошептала Зоя.