Замуж со второй попытки

Чтобы убить время, Милла подошла к книжному шкафу и начала рассеянно рассматривать коллекцию семейных фотографий в серебряных рамочках. Одна из них привлекла ее внимание, и Милла поднесла ее к окну, чтобы хорошо разглядеть на свету.

Это был снимок Кормака и, наверное, его друга. Оба в солдатской униформе, обняли друг друга за плечи, а вокруг — пустыня под лучами палящего солнца. Милла смотрела на лицо Кормака, удивляясь его замечательной, широкой улыбке, которую никогда у него не видела.

Поставив рамку с фотографией обратно, Милла потерла озябшие руки. Она не удивилась, узнав, что Кормак служил в армии. Тем не менее Сэм смутился, когда заговорил об Афганистане. Почему? В памяти всплыли слова из разговора в магазине. «Кормак все еще не в себе. Такая жалость!» — сказала одна из собеседниц, а вторая поддакнула: «Рано или поздно ему придется жить как прежде. Нельзя носить в себе это вечно».

Сердце Миллы пропустило удар. Должно быть, в жизни Кормака случилось что‑то плохое, наполнившее его сердце скорбью, которую она сразу заметила в его глазах, когда он остановился на дороге, чтобы помочь.

И внезапно все предубеждения Миллы о Кормаке начали рушиться. Она так долго смотрела сквозь призму своей грусти и перестала замечать, что происходит вокруг. Кормак старался вежливо держать дистанцию с окружающими, и впервые с тех пор, как они познакомились, Милла начала понимать, что, как и у нее, у него тоже могут быть причины так себя вести.

— А Милла — очень даже ничего, — заявил Сэм.

Кормак вспомнил, как она притворялась, что читает за кухонным столом газету, которую держала вверх ногами, и рассмеялся. Но веселье быстро его покинуло, стоило подумать о том, насколько неуверенно он чувствовал себя в ее обществе и как должен быть осторожен. Даже самый простой разговор с этой девушкой походил на прогулку по минному полю.

— Хочешь сказать, она темпераментная?

Сэм покачал головой.

— Нет. Я не об этом. Она красивая.

Кормак поднял голову и увидел, что глаза брата сверкают знакомым озорством.

— Может, она просто предпочитает тебе меня? — добавил Сэм.

Кормак вспомнил, как дружелюбно Милла беседовала с его братом за ужином прошлым вечером, и проворчал:

— Очень даже вероятно.

— Однако Милла, похоже, была тронута тем, что ты послал меня отнести ей дров для камина. — Сэм пристально посмотрел на брата. — Она просила поблагодарить тебя от ее имени.

Кормак понял, к чему клонит Сэм.

— Студию нужно было хорошенько протопить — вот и все. Слушай, не поможешь парням, что устанавливают шатер? Кажется, у них что‑то не ладится — нужна еще одна пара рук.

Сэм вздохнул.

— Ладно, помогу. Скоро вернусь.

Кормак смотрел в спину удаляющемуся Сэму. Брат снова попытался вывести его из тени скорби. Такие же попытки предпринимали и остальные члены семьи. Они хотели, чтобы Кормак подвел черту под тем, что произошло, и продолжил жить как раньше. Но он не мог просто взять и выключить свое горе. Вот почему Кормак нечасто бывал в Калькарроне. Он знал, что его семья беспокоится за него, но не мог выносить их осторожные расспросы. Родственники вглядывались в Кормака, ища признаки того, что он преодолел владеющую им скорбь. Но Кормак знал, что уже никогда не станет прежним, и хотел, чтобы его близкие смирились с этим, как смирился он сам.

Перед глазами Кормака до сих пор стоял тот момент, когда его лучший друг упал замертво. Это воспоминание преследовало его. В тот день ему нельзя было раскисать — ради своих людей. Скрыв свою боль, он вывел взвод в безопасное место, а позднее доставил тело Дункана домой.

Кормак разработал стратегию преодоления терзавших его страданий. Хитрость заключалась в том, чтобы держать весь мир на расстоянии вытянутой руки и никого не впускать в свою душу.

Вот почему Милла вывела его из равновесия. Ее боязнь всего, что касалось свадеб, чем бы она ни была вызвана, пробудила в Кормаке желание защитить эту девушку. Боль, которую она пыталась скрыть, отвлекла его внимание от собственного бремени и заставила помочь Милле. Но каждый раз встречаясь с ней взглядом, Кормак страшился того, что она сумеет заглянуть в его душу.

Хотя Миллу никто не тревожил в студии, ее все равно отвлекали звуки, наполняющие этот огромный особняк, живущий кипучей, беспокойной жизнью. Отложив карандаш и альбом, Милла подошла к окну. Кормак оказался прав — день выдался погожим. Возможно, прогулка поможет немного отдохнуть.

Взяв куртку из своей комнаты, Милла прокралась по коридору и тихо спустилась по парадной лестнице. Из комнаты рядом с главным залом доносился голос Лили, разговаривающей по телефону. Из соседней комнаты слышалось несколько женских голосов — там Рози и ее подружки обсуждали подготовку к свадьбе. Милла, не желая ни с кем общаться, поспешно выскользнула в парадную дверь.

Снаружи в теплом воздухе стоял сладкий аромат влажной травы. Если бы не облака на небе, погоду можно было бы считать совсем замечательной. Милла направилась через широкую лужайку прочь от дома. Собаки подбежали, чтобы ее поприветствовать, а затем увязались за ней.