Замуж за «аристократа»

– Этот увалень за всю свою жизнь и трех книжек не прочитал, – смеясь, докладывала она. – Ну, за исключением, может быть, учебников. Я так удивилась, когда его впервые увидела. Правду говорят, что на детях гениев природа отдыхает.

– Катя, наверное, так не считает? – осторожно спросил он. На самом деле ему было наплевать на Саню Лаврова, просто он не хотел, чтобы Шурочка «соскочила» с этой темы.

– Ну, разумеется! – хмыкнула она. – Она-то как раз считает, что Санечка почти гений. Творческая личность. Так из-за него страдает!

– Страдает? А зачем страдать?

Шура прикусила губу и внимательно на него посмотрела.

– А ты никому не расскажешь?

– О чем?

– Поклянись, что никому!

Егор щелкнул ее по носу – все-таки Шура до безобразия инфантильна! Но все-таки предпочел с ней не спорить и, сохраняя на лице серьезное выражение, пообещал:

– Никому не расскажу. Даже если меня будут пытать раскаленным утюгом.

– Да ну тебя! – рассмеялась Шура. – Я с тобой серьезно, а ты… Короче, слушай: Саня – наркоман.

– Да ты что? – выдохнул Егор.

– Точно тебе говорю. Он в больнице специальной лечится. Завис там надолго!

Так, по крупицам, Егор вытягивал из своей взбалмошной подружки всю информацию. Наверное, из него получился бы неплохой следователь, потому что за довольно короткое время ему удалось выяснить Катин распорядок дня: в каких магазинах покупает она продукты (домработницу Лаврова уволила, а новую, по непонятной причине, решила не нанимать), в каком спортивном клубе подкачивает она пресс по утрам, в каких кафе задумчиво пьет капучино.

– Она в облаках витает, – охотно болтала Шура, которую радовало его внимание, – каждый день гуляет вокруг Патриарших. Замотается в шарф, чтобы ненароком не узнали, и ходит себе.

– Прямо-таки каждый день? – недоверчиво переспросил Егор. – Наверное, ты все выдумываешь!

– Да нет же, правду говорю, – округлила глаза Шура, – она и раньше там гуляла. Мотивируя это тем, что обдумывает роль. А теперь… Теперь, когда ее выгнали из театра, я не знаю, о чем она там думает.

На Патриаршие Егор отправился на такси. Молчаливый водитель охотно согласился припарковаться возле пруда и подождать странного пассажира – ведь Егор обещал платить за минуты, а не за километры.

Выглядел он так, что сам себя, доведись ему с самим собою встретиться, не узнал бы. Длинная челка, которую Егор обычно зачесывал назад, теперь спускалась на лоб – чтобы закрыть татуировку. Маме бы не понравилась татуировка на лбу, и Лавровой, значит, тоже. Вместо привычных джинсов и свитера на нем красовался шерстяной костюм-тройка, вокруг шеи с нарочитой небрежностью был повязан дорогой шелковый шарф. Правда, вот на подходящее пальто у него денег не хватило, но Егор решил, что не замерзнет и без пальто. Он так волновался, что ему и в рубашке одной было бы жарко.

Лаврову он увидел издалека. Честно говоря, Егор думал, что он ее не узнает сразу, приготовился внимательно вглядываться в прохожих, нервничать, следить. Шура же сказала, что актриса прячется от чужих глаз.

Но когда Катя появилась откуда-то из-за угла, в старомодном пальто с капюшоном-коброй, в каких-то стоптанных сапогах, в черной шапочке, плотно надвинутой на лоб, у него даже сердце защемило. Это был как знак свыше – ведь у его матери тоже была такая вязаная шапочка, тоже черная. А она мечтала о квадратной норковой, да чтобы сбоку поблескивала жемчужная брошь – такие шапки носили в семидесятые годы номенклатурные жены. Маме Егоровой норковая шапка не светила, но она каждый месяц складывала в конвертик «шапочные» деньги – то пятирублевую бумажку положит, то трешку. Странно, что Егор вообще это запомнил.

Лаврову шапка старила – ее лицо становилось каким-то темным и узким, круги под глазами – отчетливыми. Но Егор смотрел на лицо это не отрываясь – он понимал, что надо бы уже вылезти из машины и броситься к ней наперерез, но ничего с собой поделать не мог – словно примерз к потертому кожаному сиденью.

У Кати была интересная походка – должно быть, так ходят балерины. Спина прямая, как гитарная струна, остренький подбородок задран вверх. Причем Лаврова явно не напрягалась, ее рассеянный взгляд выглядел замороженным, она о чем-то думала и не обращала внимания на редких встречных прохожих, на машины, на мерзлые лавочки.

– Долго еще ждать-то будем? – зевнул шофер.

– А вам-то какое до этого дело?

Лаврова поравнялась с машиной и прошла мимо.

– Смотри на бабу, не идет, а пишет, – залюбовался шофер. – За мужиком пришла.

– Что?

– Что слышал, – беззлобно ухмыльнулся в усы водила, – у меня на такое дело нюх.

– Может быть, она просто гуляет? – вступился за Катю Егор.

– Ага, и жопой крутит так, что, глядишь, отвалится? Нет, парень, ждет она, что кто-нибудь на нее внимание обратит. И правильно делает, с мужиками так и надо. Сразу на койку намекать. А как иначе – гляди, она ж не первой свежести уже.

Егор внутренне досчитал до пяти и только потом ответил:

– Ничего вы не понимаете.

– Это я-то? – развеселился шофер. – А хочешь, поспорим на сто рублей? Вот я к ней подойду, и если она согласится телефончик дать, то ты башляешь! Лады?