Замуж за миллионера

Мне как-то непривычно и неуютно в этой небольшой, захламленной квартире, давно не знавшей качественного ремонта. И еще немного неудобно перед Франсуа за тонкую паутинку на посеревшем местами потолке, за отбитую ручку на чашке, в которой ему подали чай, за дряхлые гостевые тапки, которые когда-то апатично валялись в коридоре, встречая меня из школы, а теперь удостоились чести взгромоздиться ему на ноги. Сам же гость, похоже, никаких неудобств не испытывает. Ему нравится исключительно все. И жидкий чайный напиток с неуправляемо плавающими на поверхности крупными чаинками, и мелкий промозглый дождишко за окном, и мамина нехитрая стрепня, и папин местный футбол… Даже бандитская орава бездомных котов, потерявшая в междуусобных войнах с лохматыми воронами-беспредельщиками кто глаз, кто лапу вызвала у него детское умиление. «И сметана вкусная» добивает меня этот неунываемый оптимист.

На четвертый день нашей добровольной ссылки в российскую глубинку, возвращаясь домой из ближайшего зачуханного супермаркета навьюченные пакетами с продовольствием, мы с Франсуа наталкиваемся на смутно знакомого мне немолодого дядечку. Он сидит на покосившейся выцветшей скамейке и потягивает пиво прямо из литровой пластиковой бутылки и краем глаза поглядывает за возьней разновозрастной ребятни. Его одутловатое лицо, выглядывающее из-под черной вязаной шапочки, когда-то было красивым, гладким, лишенным красноты, отечности и неухоженных измазанных пивной пеной усов. И фигурой, высокой и стройной, не отягощенной как сейчас плотным брюхом седьмого месяца беременности, восхищалась вся старшая школа. Когда-то этот рыхлый тюфяк был завидным мужчиной. Моим мужчиной.

– Лиза! Не может быть! – он узнает меня первым и, бросив пустую бутылку под скамейку, бросается мне на встречу.

Франсуа удивленно таращит глаза.

– Ну ты даешь! Выглядешь – отпад! Не узнать прямо!

Подразумевается, что раньше я была еще та замухрыжка. Слава Богу, мой жених не понимает по-русски.

– Спасибо, Денис. Я бы тебя тоже не узнала. Очень изменился.

– Я? Да? Это ты про пузо и лысину? Ха-ха, ну не мальчик уже!

– Ну, и не дедушка вроде. Мы же почти ровестники, – последнее предложение я произношу с искренним ужасом.

– Ну, ты как? Рассказывай? Обалденно выглядешь все-таки!

– Все отлично. Живу во Франции.

– Да? Ну, молодчина! – в его голосе ни нотки зависти, – У меня тоже пучком. Вон моя коза бегает. Настюха, подойди с тетей поздороваться.

– Здрасть! – несется из деской кучи-малы.

– А Светка второго ждет. Вроде мужик будет на сей раз. Хорошо бы. Двух баб с меня хватит! Ты извини, пойду я, а то она там опять соседского Кольку бутузит. Бывай, Лизок! Авось еще свидимся.

– Что это было? – интересуется Франсуа, когда мы подходим к подъезду.

– Так, один старый знакомый. Местный алкоголик, – отмахиваюсь я.

– Что алкоголик это я заметил.

У меня внутри плещется какая-то горькая желчь. Вроде как триумф получился. Я вся такая прекрасная и молодая, а этого бестолкового червяка жизь сильно потрепала. Но он почему-то счастлив. Хлещет свое дешевенькое пиво, размножается в свое удовольствие. И при виде шикарной бывшей жены в его неухоженную голову с поредевшей шевелюрой даже не закралась тень сожаления. Или хотя бы зависти. Почему? Разве так может быть? Разве можно, не будучи умолишенным, испытывать искреннюю радость от прибывания в этом сумрачном, изуродованном ржавой кишкой труб, дворике? Разве можно считать свою жизнь удавшейся, если в ней ни разу не было ни изысканных блюд Алана Дюкасса, ни грозно урчащего мощным мотором Феррари, ни качественной одежды, пошитой итальянскими или французскими мастерами? Что вообще в ней было, в твоей жизни, Денис Забельский? Один лишь испещренный катышками однообразия безликий быт. Может быть, именно безразличное неведение, что где-то бывает по-другому, и является фундаментом этой нелогичной удовлетворенности его постным существованием? Но ведь и я когда-то и представить себе не могла реальности ярких пейзажей Лазурки, экзотического вкуса заморских блюд, ласкового убаюкивания комфортабельной яхты… однако мне всегда подсознательно хотелось вырваться за пределы чечулинских грядок и прикоснуться к волшебному неиссякающему празднику красоты, роскоши и любви.

Приходит пора прощаться. Отец долго мусолит в объятиях Франсуа, нашептывая ему что-то на ухо, как будто тот в состоянии понять. Мне он лишь официально протягивает руку и, крепко пожав мою ладонь, сухо желает счастья. На свадьбу родители, не смотря на настойскивые уговоры будущего зятя и предложение купить билеты (которое они воспринимают в штыки) отказываются наотрез. «Что нам там делать, мы там никого не знаем» выдает сомнительный аргумент мама. Я смотрю на них с грустью и крошечной долей презрения. Они такие же безкрылые муравьи как и Забельский, которых все новое и неизведанное пугает вместо того, чтобы вдохновлять.

Когда самолет авиакомпании «Аэрофлот» взмывает в воздух, я вздыхаю с облегчением. Еще один этап на пути к счастливому богатому будущему успешно пройден.