Замуж за принца

Флора вернулась и подала сестре маленький стеклянный флакон, наполненный темно-зеленым веществом.

— Это необходимо положить ей под язык, — с придыханием прошептала она. — Не больше, чем поместится на ее самый маленький ноготок.

— Хорошо, — кивнула Миллисент.

Флора с любопытством смотрела на меня, и Миллисент торопливо объяснила, что я личная служанка королевы. Услышав это, Флора спросила:

— Как дела у твоей госпожи?

Обезоруженная искренним беспокойством Флоры, я честно ответила:

— Ей страшно.

— Ну конечно, бедняжка. Конечно, ей страшно.

Это прозвучало так, как будто она была посвящена в самые потаенные мысли королевы, и мне стало не по себе.

— Пойдем, — произнесла Миллисент, кивнув в сторону лестницы.

Я быстро присела в реверансе перед Флорой, и она грустно мне улыбнулась. Ее лицо было таким милым и одновременно таким печальным, что я на мгновение растерялась. Только стук трости Миллисент вывел меня из транса, напомнив о моих обязанностях.

Когда мы вошли в коридор, ведущий к покоям королевы, Миллисент внезапно остановилась, потому что путь ей преградили король и двое его рыцарей.

—  С королевой повитуха, — резко произнес король. — Она не нуждается больше ни в чьем присутствии.

Стиснув зубы и скрестив на груди руки, любящий супруг королевы превратился в самоуверенного правителя, и было ясно, что он не потерпит посягательств на свою власть. Это был тот же человек, который публично унизил своего брата, даже не задумываясь о последствиях.

— Я должна ей кое-что дать, — возразила Миллисент.

Она сделала шаг в сторону, как будто намереваясь обойти короля. Этот оскорбительный жест воспламенил его и без того разгорающийся гнев.

— Ты не войдешь к ней!

Оба рыцаря сделали шаг вперед, и Миллисент попятилась. Она улыбнулась, как будто вся эта сцена показалась ей забавной, и помахала стеклянным флаконом.

— Мой дорогой Ранолф, ты все неправильно понял. Меня приказала позвать твоя жена. Можешь спросить Элизу.

Я прижалась к стене. Меньше всего мне хотелось быть втянутой в их выяснение отношений.

— Королева послала за снадобьем, которое облегчит ее боли.

— В чем королева совершенно точно не нуждается, так это в твоих снадобьях, — с нескрываемым презрением заявил король. — Это всего лишь очередная неудачная попытка втереться в доверие к Ленор в надежде переманить ее на свою сторону и настроить против меня. Я этого не допущу! Я не позволю тебе вбивать клин между мной и моей женой!

Несмотря на склонность Миллисент всегда и везде мутить воду, меня встревожило, что король избрал именно этот момент, чтобы положить всему конец. Неужели только ради того, чтобы насолить тетке, он не позволит облегчить страдания королевы Ленор? Миллисент бесстрастно, ни разу не переменившись в лице, выслушала тираду короля. Она стояла так неподвижно, что напоминала статую, и только я, находясь совсем близко, видела, что ее пальцы стискивают рукоять трости с такой силой, что под кожей набухают вены. Затем она улыбнулась, как будто припомнив, что в ее арсенале имеется еще одно оружие.

— Ты по-прежнему не желаешь отдать мне должное, дорогой Ранолф. Я провела с королевой долгие часы, молясь в храме Святой Агреллы, несмотря на то что нас трясло от холода. Теперь благодаря мне она дарит тебе наследника. Но разве ты способен на благодарность!

Король Ранолф прищурился, а она продолжала:

— Я была рядом с твоей женой, когда она оплакивала бесплодность своего лона. Я утирала ее слезы своими ладонями. Я имею полное право находиться рядом с ней в момент, когда она выпускает в мир нашего наследника.

— Нашего наследника? — эти слова прозвучали шепотом, как будто король Ранолф не верил в то, что он их произносит. Затем его лицо покраснело, и он презрительно махнул в ее сторону рукой. Этим же жестом он отсылал прочь слуг, вызвавших его неудовольствие. — Тебе здесь нет места. Во всяком случае сегодня. Убирайся!

Потрясенная Миллисент попятилась, и я бросилась вперед, чтобы поддержать ее. Ее дыхание стало тяжелым и затрудненным. Ее грудь превратилась в кузнечные мехи для накачивания ярости. Испугавшись того, к чему может привести ее безудержный гнев, я подобострастно поклонилась королю и потянула Миллисент за рукав, побуждая ее вернуться в Северную башню. Король развернулся и, сопровождаемый своими людьми, загрохотал сапогами, удаляясь по коридору. Из-за двери выглянуло лицо леди Уинтермейл, и она кивнула, увидев, что я вцепилась в Миллисент. Я надеялась, что наши голоса не достигли ложа королевы Ленор. Сегодня ее ни в коем случае нельзя было волновать.

Я до сих пор вижу Миллисент такой, какой она была в тот момент. Это видение преследует меня по сей день. Эта высокая и царственная женщина, с выражением высокомерной решимости на лице, превратилась в воплощение величия, поколебавшего мою и без того шаткую волю. Могла ли я противопоставить что-то этой силе? Если бы я сумела подчинить Миллисент своей воле и утащила бы ее прочь, предотвратила бы я тем самым последовавшую за этим сцену? Эти вопросы до сих пор преследуют меня во сне, когда усталость позволяет подобным мыслям подобраться совсем близко.