Замуж за свёкра

О, рассудок! Каким врагом он может стать порой! Зачем он вселяет робость в души влюбленных, которые еще и сами не уверены — любовь ли это? Зачем они прислушиваются к его голосу раньше, чем к зову сердца? И чаще всего это бывает в зрелые годы, когда уже есть любовный опыт, в основном несчастливый, оставивший после себя руины и пустоту. Сколько судеб сплелось бы в долгожданном союзе, не появись серьезной преграды на их перекрестке — приговора холодного рассудка!

К их счастью, смущенная неуверенность Алексея Ивановича стала тем импульсом, который словно подбросил Ларису, заставил спрыгнуть с кровати и кинуться в его объятия. Так и стояли в безмолвии, слыша биение сердец, ощущая тепло друг друга и поражаясь открытию: оказывается, они всю жизнь шли к этому островку в белой бескрайней тайге, чтобы встретиться и больше никогда на расставаться.

* * *

По дороге домой они много говорили и не могли наговориться. Вспоминали студенческие годы, друзей, преподавателей, смешные истории. Их воспоминания были из разных эпох, существенно различались по духу, шкале ценностей, отношениям между людьми, но именно это и вызывало обоюдный интерес.

Но для Ларисы важным было не содержание разговора, а то, как говорит Алексей (они условились не применять наедине друг с другом отчеств), как он смотрит, как жестикулирует. Невольно она изучала его, привыкала к нему, а по сути открывала для себя новую планету. Ей все было интересно в нем: как он закуривает, как характерно покашливает после первой затяжки, с какой самоиронией высмеивает свои недостатки. А когда он задерживал чуть дольше обычного свой взгляд на ее лице, внутри у нее происходило едва заметное брожение. Не сумасшедший кайф, какой она испытывала от взглядов Кронберга, а именно легкое опьянение. Но оно волновало, и чем дальше, тем сильнее.

Внутренне сопротивляясь, она все же сравнивала отца с сыном. И сравнение это было не в пользу последнего. Мягкие, расплывчатые черты лица Дениса были повторением отцовских черт, но повторением скорее шаржевым, несерьезным. Сыну явно не хватало твердости, четкости, яркой индивидуальности — всего, что было характерно для внешности его отца.

Боже, как ей хотелось бы избавиться от сравнительного анализа! Он мешал наслаждаться обществом этого незаурядного человека, обаятельного и красивого мужчины.

То, что он был красив, она открыла внезапно, в таежном доме друга Азаровых, Евгения. Того самого Евгения, который первым подбежал к ней в лесу и напоил коньяком из фляжки.

Накануне они сидели всей компанией за большим столом и под командованием Надежды, жены Евгения, стряпали пельмени. Григорий Иванович был в ударе — шутил, смеялся, вспоминал случаи из детства, общего для троих мужчин, собравшихся за столом.

— Я вот что думаю, Женька, — обратился к другу Григорий Иванович, при этом незаметно подмигнув ему. — Фарш надо бы поразнообразней сделать, а то с одной медвежатиной пресно будет. Как считаешь?

— Почему с одной медвежатиной? Я туда волчатины подмешал, — не моргнув, возразил Евгений. — Ну того, помнишь, что в Мокром логу подстрелили?

— A-а, помню, конечно. Матерый волчище был.

Лариса, ничего не понимая, сидела с застывшей улыбкой, переводя взгляд с одного мужчины на другого, а те совершенно спокойно продолжали странный диалог.

— А для мягкости, чтобы, знаешь, мясцо соком пошло, я бобрятинки подпустил, — объяснял Евгений, сурово хмуря брови.

— A-а, понятно! А я-то думаю: чьи хвосты у крыльца валяются? Бобров, значит, завалил? Пару?

— Ну. А куда их больше-то?

— Григорий Иванович, — не выдержала Лариса, — что-то я не пойму, а из чего пельмени-то?

— Так мы же перечисляем с Женей: медвежатина, лосятина…

— Боже, еще и лосятина? — воскликнула напуганная не на шутку Лариса. — Да вы что, всех зверей тут истребили ради паршивых пельменей?! Не буду я их стряпать! Ешьте сами вашу волчатину!

Она вскочила и побежала в комнату, а за спиной раздался громовой хохот. Уже понимая, что ее разыграли, она все равно сердилась, теперь уже из-за розыгрыша. Что она им, школьница, чтобы так над ней подшучивать? Так и сидела в комнате, листая журнал, пока не зашел Алексей Иванович.

— Лара, ты не сердись на них. Дуракам закон не писан. Если бы ты видела, что они в детстве вытворяли, причем именно со мной, как с мелкотой безответной. О-о! Хотя и мне тогда не до смеха было.