Замыкая круг

Вся вина Эдуарда Петровича состояла в том, что он был близок к предыдущему наркому внутренних дел – Генриху Ягоде, с устранения которого начал свой кровавый путь Ежов, патрон Фриновского. У революционеров-профессионалов, как я знал из литературы, были тяжелые характеры и непростые взаимоотношения. В первом убедил меня взгляд Берзина в первые секунды нашей встречи. Во втором убедил меня дальнейший разговор с Берзиным. Я не без оснований считал: профессиональные революционеры были, да, профессионалами плюс революционерами… а кто есть профессионал? Человек, получающий от своей работы больше, чем затратил на нее! Плюс извечная охота посибаритствовать, сидя на шее народа. Их цепкие взгляды пали на богатства Колымы. Их цепкие умы задали сами себе вопрос: почему же, собственно, народное достояние уплывает в государственные закрома мимо наших личных карманов?.. Я высказался в подобном ключе. Высказавшись, – слегка струхнул. Берзин вдруг поднялся, взял свою шапку и пожелал мне скорейшего выздоровления. Я струхнул уже не слегка… но впоследствии меня просто лечили. Ни малейших вопросов ни с чьей стороны! Отличная кормежка. (Которая была бы просто великолепной… если бы к красной рыбе не полагались мерзлая картошка либо перловка). И, самое важное для меня, – баня! От отсутствия ежевечернего душа я страдал, наверное, больше всего…

8

Из сонного оцепенения меня вырвал гвалт голосов, постоянно упоминавших фамилию Берзина. Да, да, я опять дрыхну. А что, скажите, еще можно делать в больнице при полном отсутствии книг, смартфона (который, конечно, разрядился) и компьютера (заряд которого я решил сохранять, наверное, пуще зеницы ока)! Электричество сейчас в Советской России есть, но как оно подойдет блоку питания, – вопрос, конечно, интересный!.. Судя по звукам, все ходячее население палаты вдруг куда-то резко ломанулось, а среди голосов мне послышалось вслед за фамилией «Берзин» слово «убили». Вот блин… меня аж подбросило с кровати, и я тоже сорвался вслед за всеми, огибая на скаку койки и тумбочки…

Довольно большая толпа клубилась в коридоре у запертой двери в «вип-палату», в которой я еще не был. В толпе клубились разговоры. На пристани какой-то шизанутый марафетчик стрелял в Берзина, пришедшего встречать своего якобы заместителя – а в действительности, преемника – Павлова. Павлов Карп Александрович (бывший крымский мясник, который в моей реальности уничтожил все начинания Берзина) получил пулю между глаз и дал великолепного магаданского дуба. Но Эдуард Петрович успел сориентироваться. Он застрелил марафетчика. Получив, правда, опасное ранение. Какое именно? Показания очевидцев разнились… но, главное, Берзин был жив!

В «вип-палате» шла операция, а я перед «вип-палатой» воочию убеждался: на Колыме реально существовал культ Берзина. Народ, который был виден через окно на площадке перед больницей, характеризовался числительным: «просто не протолкнуться». Люди – самые разные, от рабочих ватников до арестантских бушлатов – одинаково напирали на входную дверь, охраняемую двумя милиционерами, чтобы узнать: как обстоят дела у «нашего Эдуарда Петровича»? Тот же нерешенный вопрос волновал и больных, которые сгрудились у другой закрытой двери: внутри больницы. Никто не имел никакой информации. Никто не думал расходиться. Наконец, из палаты вышел врач с несколькими ассистентами и уверил народ: хоть товарищ Берзин и ранен тяжело, жизнь его вне опасности, он после операции спит. Больные тихонько, на цыпочках, рассосались по своим палатам. Милиционеры на крыльце матерным шепотом разогнали толпу, ждавшую вестей вовне… а врач вдруг направился в мою сторону. Отвел меня подальше от всех дверей. Тихонько проговорил, обдавая меня ароматами карболки и спирта:

– Молодой человек! Эдуард Петрович хотел бы с вами пообщаться. Как народ разойдется, – зайдите к нему осторожненько.

Переждав минут пятнадцать, пока коридор покинули самые преданные фанаты Берзина, я осторожно открыл дверь в палату. «Вип-палата» оказалась такой же бревенчато-дощатой комнаткой, как и все остальные в этой больнице, затерянной на краю света. И кровать, и даже тумбочка были такими же, как у меня. Единственным преимуществом, не считая отсутствия соседей, была яркая «лампочка Ильича», которая позволяла читать, не опасаясь сломать глаза. Чем, собственно, товарищ Берзин как раз-таки занимался, сидя на подушках и откинувшись на железную кроватную спинку. Лицо его было бледным, в тон больничной рубахе, но выглядел он вполне удовлетворенным жизнью…

9

– Сергей Александрович, приветствую. – Когда я поздоровался в ответ, Берзин продолжил: – Я вижу, что вам доктор Михаил Степанович передал мое приглашение.

Вот дедукция! Мне оставалось только кивнуть и перейти к извинениям:

– Эдуард Петрович, в моем варианте прошлого никакого покушения на вас не было! Наверное, мое появление уже начинает влиять на развитие истории. Хотя, честно говоря, не понимаю, чем я мог бы это вызвать…

– Ну, как чем? – Берзин улыбнулся. – Вы предупредили меня об опасности, а я принял меры, которые и изменили историю.