Замыкание (СИ)

На остановке что-то привлекло ее в витрине киоска союзпечати, сначала не поняла, что именно, взгляд остановился на общей тетради в клеенчатой обложке с бело-сине-черными полосами расцветки любимой рубашки Якова. Он приобрел ее давным-давно, и доставал из шкафа перед праздниками, не обращая внимания на ее ворчание: мрачнее только черный цвет. А еще художник, да хоть красная, но яркая, праздничная.

Вот что нужно - толстую тетрадь для дневника, описать свою жизнь, для сына, не оправдываясь, не обеляя себя, предельно честно. Он уже взрослый, имеет право знать правду. Да и что она еще умеет - только читать и писать.

Но посмотрела на цену, дорого. К киоску подошел мужчина, заторопилась, достала кошелек, мужчина отошел, а она долго считала гривны.

- Мне, пожалуйста, вот эту тетрадь, в яркой обложке.

- Эту? - продавец ткнула в обложку с медвежонком из мультика.

Когда поняла, чего хотела Софья, молча подала, отсчитала сдачу и погрузилась в чтение газеты.

Дома разглядела, что полосы не симметричные, что сочетание цветов куда сложнее и приятнее для глаз, чем рубашка Якова. Чистые листы в клетку манили, истосковалась по письму.

С чего начать? С конца? А, может, о Николае? С последней встречи. Как он выглядел тогда? Всплыло мертвое лицо: желтое, восковое, усохшее. Как у Блока, - подумала она.

Нос, губы, прищур глаз, даже уши - все помнит по отдельности, но в портрет не складываются. У Миши была фотография отца и сына Гольбергов.

Люба лежала на диване с влажным полотенцем на лбу, с трудом поднялась и достала из ящика стола альбом: вот Миша - студент, вот поход, еще поход, у костра, на вершине горы, - нужной фотографии не было.

Решила писать в произвольной форме, что вспомнит, не соблюдая хронологии. Но так и не смогла написать ни строчки.

Разболелась голова, прилегла и проснулась от злых голосов за стенкой, так о Блоке не спорят. Люба почти кричала: "Почему она тебя зовет постоянно? Ведь ты женатый. Разведись сначала, а потом заводи новые отношения".

Резкий голос сына, Любин визг, рыдания, наконец, наступила тишина. Софья попыталась расслабиться, но тишина за стеной пугала неизбежностью взрыва - истерики.

Кто-то вышел, хлопнула дверь в прихожей. Люба стала часто уходить вечерами, набирать на компьютере написанный Мишей текст. Письма соратникам, - поясняла Люба, Софья хотела добавить "по борьбе", но останавливалась. Ничего лишнего, коротко: вопрос - ответ, и поддакивать, не забывать, что по минному полю ходит. Кому-то надо быть сапером.

Неустроенная жизнь лишена уюта, она вязла в неопределенности, и даже незыблемое, как дата рождения, подвергалось сомнению, как докажешь, если сын тебе не верит.

Но ведь не параллельно существуют, а пересеклись в одной точке по конкретному адресу. Алмаз превратился в пластилин, пружина утратила упругость, вязкая среда затянула как топь на болоте. Для противостояния нет ничего конкретного: сын готовится спасать человечество, разве с этим поспоришь. Даже если она начнет спорить, доказывать, навредит только себе. Обвинят в зловредности, в старческом слабоумии.

Думала, сын как каменная стена, увы, даже не подушка безопасности. Ткни, и воздушный шарик лопнет.

Выстраиваешь, обкладываешь, защищаешься, как умеешь, сын вырастает, и понимаешь, все это не нужно было. Но, увы, сил уже ни на что не осталось, даже на то, чтобы отреагировать на запретительный красный свет и предостерегающий вой сирены. У сына новая женщина, а Люба и мать только мешают. История повторяется, когда в очередной раз Николай влюблялся, виновата была она, его жена. И пиши - не пиши, вспоминай - не вспоминай - замкнутый круг. В этом круге она и сын, разница лишь в возрасте. Сын еще молод, живет надеждой, а ей нужна надежность. Символ надежды - ворона, надежности - маленькая синичка, - такое несовпадение.

Неплохо бы иметь частотный словарь слов для разных поколений, чтобы находить общий язык.

***

С утра болела голова. В закутке душно, немного помогало, когда она открывала двери, в прихожую и на лестничную площадку, не снимая цепочки, но кто-то под утро их закрывал.

Миша ушел. Невестка долго не выходила. Софья решила ее дождаться на кухне. Наконец, та вышла с опухшим от сна лицом. Тихо поздоровалась, налила воды из чайника и стала жадно пить.

Софья не удержалась:

- Что ж ты его ревнуешь? Ведь по вере он всех любит. Логика - слабое место у верующих.

- Миша самый праведный. Он все делает для спасения нашей семьи и вас тоже. А вы не понимаете, - что же ты тогда воешь по ночам, спасителю спать не даешь? - подумала, но не сказала. Невестка пристально смотрела в угол за газовой плитой, - Вы что-то сказали? я задумалась. Миша изменился ко мне, и я страдаю.

- Зачем же так? С мужчинами случается часто. Пока ухаживают, одно, а женятся - другое. Ты не переживай, со всеми такое случается.

- И с вами?

- И со мной тоже. Мишин отец в последние годы совместной жизни говорил: "Что для счастья нужно? Чтобы выпить и закусить. И чтобы баба понимала".

- Но ведь это ужасно.

* * *