Занавес, господа!

Совкову повезло — место, где жил Кохановский, он выяснил без труда благодаря природному любопытству и болтливости Николая. Совкову повезло вдвойне, потому что Кохановский занимал крайний угловой участок, наиболее близкий к дороге и соответственно домику дежурных, а, следовательно, подойти к нему можно было, минуя дежурных. Однако эта доступность была лишь кажущейся. От самой дороги участок отделяла полоса деревьев и невысоких густых елок, плюс посыпанная щебнем узкая тропинка, которая вилась вдоль ограды. Деревья и кусты могли служить хорошей маскировкой для стороннего наблюдателя, однако благодаря тропинке любой, кто хотел бы вплотную приблизиться к ограде, неминуемо попал бы в поле зрения приборов слежения — опытный по части электроники взгляд Совкова определил это быстро. Довольно быстро понял Совков и другое — любое прикосновение к ограде тоже не осталось бы не замеченным: по верху ограды тянулись тонкие проводки, прикрепленные к миниатюрным датчикам.

Иными словами, кажущаяся незащищенность границ владений Кохановского в действительности была только кажущейся.

У Совкова не было какого-то конкретного плана действий. Этот план еще предстояло разработать, согласуясь не с желаниями и эмоциями, а с трезвым расчетом и реальными возможностями. И он начал с того, что, прячась за елками, принялся наблюдать за всем, что происходило на участке президента компании "Консиб". Благо вечно зеленые ели служили вполне приличным укрытием даже зимой, а напарник Николай был большим любителем подремать, что и делал по несколько раз на дню, предоставляя Олегу Валерьяновичу полную свободу действий.

По большому счету обнаружил он немногое, но это немногое его порядком удивило. Совков знал о любви Кохановского к уединенности, однако не предполагал, что это означает почти что затворничество. Постоянно в коттедже, не считая хозяина, жил лишь один человек — высокий крепкий парень, который редко выходил за порог дома, да и то лишь по совершенно конкретной надобности. Например, для того, чтобы перенести продукты, которые четыре раза в неделю привозила одна и та же машина, скромно останавливающаяся за воротами участка.

Лишь одна машина подъезжала к коттеджу, и за рулем ее всегда сидел один и тот же человек — единственный, кто посещал дом Кохановского. Им был Сергей Борисович Пилястров. Только для него открывались двери, и это было для Совкова удивительно. Допустим, Кохановский не водил компаний. Допустим, этот мозговой центр компании "Консиб" считал для себя достаточным руководить своим бизнесом посредством доверенного помощника. Но будучи нормальным мужчиной, Совков не понимал, как Георгий Александрович обходится без общества женщин. Впрочем, тут он делал для себя оговорку: примерно раз в неделю Кохановский садился в машину — все того же Пилястрова — и куда-то уезжал, чтобы через некоторое время возвратиться назад в обществе неизменного Сергея Борисовича.

Эти выезды были по сути единственными случаями, когда Кохановский покидал свою территорию. Но не единственными, когда он покидал свой дом.

Совков обнаружил это примерно через пару месяцев после того как начал свои наблюдения. Обычно Олегу Валерьяновичу удавалось раза два сбегать к своему наблюдательному посту за елками, но в тот день к Николаю приехал его приятель с очень серьезным, как выразился тот, разговором, и Совков понял, что он лишний. В домике имелась лишь одна комната, и Олегу Валерьяновичу, человеку воспитанному, не оставалось ничего другого, как удалиться во двор.

Нельзя сказать, что это его очень обрадовало. Стоял конец октября, первый снег запозднился и еще не выпал, но воздух был уже промозгло-холодным. Особенно вечером, а время как раз к вечеру и приближалось. Днем, улучив момент, Совков уже наведался к коттеджу Кохановского и застал тот самый момент, когда тот вместе с неизменно сопровождавшим его парнем вылезал из машины Пилястрова и направлялся в дом. Сам Пилястров из машины даже не вышел, лишь махнул рукой на прощание и тут же уехал.

Вряд ли этот день мог принести Совкову что-нибудь интересное, но ему все равно некуда было деваться, и он вновь отправился на свой наблюдательный пост.

Минут десять он, прячась за елками (листва на деревьях давно облетела, лишив Совкова дополнительного укрытия), стоял, бесцельно наблюдая за, казалось, напрочь вымершим участком. В коттедже горели лишь два окна — на первом и втором этаже, но они как всегда были плотно зашторены. Возможно, именно из-за этих тяжелых штор в доме столь рано зажигали свет, потому как, по мнению Олега Валерьяновича, в этом в данный момент не было особой нужды — по-осеннему не очень яркое, но все же свободное от туч солнце только-только начало скатываться к горизонту.