Занавес, господа!

— Произошло. Дело в том, что Вера Аркадьевна никогда не играет с дублершей. Это принцип, от которого она не отступает. Она лучше откажется от роли вообще. А в последний раз… В общем, Кузменский взял пьесу одного совершенно нового автора. Там героиня — пятидесятилетняя женщина, роль, прямо скажу, истинно для Елены Витальевны. И эта роль ей очень понравилась. Но Кузменский решил, что играть должна Вера Аркадьевна. И тогда, может, впервые в жизни Елена Витальевна попросила Веру Аркадьевну взять ее в дублерши. Поверьте, Вера Аркадьевна очень хотела, чтобы роль досталась Елене Витальевне. Она пошла к главрежу, категорически отказалась играть и столь же категорически попыталась настоять, чтобы он отдал роль Витимовой. И что же Кузменский? Он вообще отказался от пьесы. Взял к постановке другую и назначил на главную роль Веру Аркадьевну.

— Но подруги по-прежнему остались подругами?

— Разумеется. Никто из них ни в чем не виноват.

— Ладно. — Я решил, что линию этой дружбы можно уже оставить в стороне. — Расскажите мне о Викторе Хане. Он ведь тоже работает в театре?

— По контракту. То есть в штате не числится, его приглашают на отдельные спектакли.

— Приглашает Кузменский?

— Теперь — нет. Василий Николаевич тяготеет к традиционному классическому театру, а Виктор — художник авангардный. Кроме того, у них абсолютно несовместимые характеры. Василий Николаевич, как многие режиссеры, очень эмоциональный, даже, бурный, он может искренне чем-то восхищаться, но может орать и грубить. А Виктор другой. Он — вещь в себе, вероятно, вы это уже уловили. Он мало говорит, по его лицу ничего толком не поймешь, он никогда не выказывает особых чувств и он упрям. По крайней мере, если Виктор решает, что делать надо именно так, его не свернешь. Последний раз Кузменский приглашал его в позапрошлом сезоне, и они страшно разругались прямо при всех, незадолго до премьеры. Вернее, Кузменский жутко кричал и поносил Хана всяческими словами, а Виктор спокойно, по крайней мере внешне, все выслушал и заявил, что, если Василий Николваевич немедленно не замолчит, он, Виктор, разгромит все декорации. И он бы так и сделал. В минувшем сезоне Кузменский Виктора уже не приглашал.

— Значит, в минувшем сезоне Хан в вашем театре уже не работал?

— Отчего же, работал, причем на двух постановках. Но это были спектакли приглашенных режиссеров.

— И Кузменский не возражал?

— Возражал. Ту историю он Виктору простить не смог. Но вы уже знаете, к нам пришел новый директор Докучаев. Это раньше главреж был царь и бог. А ныне директор театра — кошелек, без которого главреж — генерал без оружия. Тех двух режиссеров, кстати довольно интересных, пригласил Докучаев.

— Получается, если не будет Кузменского, Хану только лучше?

— Безусловно. — В голосе Валерии не чувствовалось ни малейшего сомнения.

— А если не будет Кавешниковой, которая вместе с Кузменским, как два столпа, поддерживающие друг друга?

— В творческом плане Вера Аркадьевна плохо понимает Виктора, — сухо заметила Валерия. — Но это ничего не значит. И я больше ничего по этому поводу не могу сказать.

— Не говорите, — согласился я. — В конце концов, художественные интересы Веры Аркадьевны — ее личное дело. Но интересы Хана и Потоцкого мы обсудить можем?

— Извольте. — Валерия пожала плечами, давая понять, что ей все равно приходится обсуждать со мной темы, которые она предпочла бы не трогать, но что поделаешь. — Потоцкому как раз очень нравились работы Хана. И сам Хан — тоже. Виктору тоже нравился Потоцкий.

— А вам Потоцкий нравился? — спросил я в лоб, но у Валерии даже ресницы не дрогнули.

— Мне нравятся независимые люди. А Глеб, равно как и Хан, именно такой. Я считала Глеба хорошим театральным критиком, Глеб привел меня на место завлита, но Глеб как мужчина мне всегда был безразличен. Ведь вас это тоже интересует? — Я сделал неопределенный жест, и Валерия впервые позволила своим губам изогнуться в неком подобии улыбки. — Кстати, в вашу версию о театральных кознях никак не вписываются Костя Поспелов и Сергей Павлович Кавешников, — неожиданно заявила она. — И вам, вероятно, придется их исключить. Сергей Павлович никак не мог желать дурного ни собственной жене, ни будущему зятю. Что же касается Кости, то его я даже не могу назвать особым любителем театра. Просто он привязан к Сергею Павловичу, к его семье и, соответственно, к друзьям их дома.

Пожалуй, она была права. Поспелов с Кавешниковым выпадали из обоймы. Да и Струевы торчали в ней разве что наполовину.