Занавес, господа!

… Мы с Погребецким отчитывались Земцову о прожитой жизни, хотя могли этого и не делать. Он нам не начальник, а мы ему не подчиненные. Но кого сейчас волнуют такие тонкости? Иван слушал, кивал и время от времени повторял: "Хорошо". На самом деле не просто хорошо, а очень даже здорово! Это я об Игоре и его походе в гости к Кавешниковым. Он вообще в нашей охоте за убийцей Глеба, как якутский стрелок: бац! — и белку в глаз. Не то что я — специалист по пустышкам. За что ни ухвачусь, тут же можно выбросить за ненадобностью. Вот и сейчас: влезла в тайны чужой личной жизни. Мне это надо?

Ну никак не было выгодно Елене Витальевне убивать Глеба. Ей было выгодно, чтобы он жил и здравствовал, по крайней мере до того момента, пока не уберет главу "Жуткая тайна" из своей рукописи. Он обещал, но не успел. Пришлось Елене Витальевне проявить неслыханную для нее инициативу. Весь этот спектакль с умыканием рукописи из издательства она проделала на удивление виртуозно. Вот какие возможности способен пробудить в человеке страх. Причем не столько за себя, сколько за окружающих. В конце концов, это даже благородно.

— Да и вообще, если уж быть беспристрастными, надо признать, что в Елене Витальевне трудно заподозрить убийцу, — сказала я, быстренько вычеркнув из памяти свои недавние подозрения.

— А это тебе заподозрить было бы легко? — Иван положил передо мной и Игорем лист бумаги, на котором были зафиксированы показания неких супругов Таньковых по поводу ситуации с красно-вишневой "Волгой".

— Ну надо же! — удивились мы с Игорем. — Нашлись-таки свидетели!

В самом деле, никто ведь ничего конкретно не знал: была авария или нет, а, если была, то в городе или за городом, и могли там в принципе оказаться очевидцы или вообще никак не могли. Так, ткнулись с этим объявлением от безысходности, а получилось, что в точку.

Но поразились-то мы другому. Тому, что в показаниях Таньковых прочитали.

Уж мне, казалось бы, за последнее время попривыкнуть к таким фокусам следовало. Но ведь, черт возьми, чтобы вот так разом!

…Марина Ивановна вошла в милицейский кабинет, словно в студенческую аудиторию, — минута в минуту, строгая, подтянутая, сосредоточенная.

— Здравствуйте. — Она разом окинула взором всех присутствующих и, не дожидаясь приглашения, села, безошибочно выбрав место, где бы все мы оказались в поле ее зрения. На мне она задержала взгляд, и я прочитала в нем суровость и недоумение одновременно. — Итак, хотела бы я знать, зачем меня пригласили в полвосьмого вечера? Или беседовать с нашей семьей вы предпочитаете исключительно на ночь глядя и исключительно порознь?

Марина Ивановна явно решила взять инициативу в свои руки. Земцов не стал демонстрировать, кто в доме хозяин. Я думаю, такой резкий старт его даже устроил.

— К сожалению, — подчеркнуто вежливо произнес Иван, — я вынужден был пригласить вас именно сейчас и без вашего мужа. Но вы не бойтесь, после нашей беседы вас увезут домой.

— Я ничего не боюсь, — сухо парировала Марина Ивановна. — Ни темных улиц, ни милиции.

— Вот и хорошо. — Земцов выпада не принял. — Присутствие Погребецкого и Волошиной вас тоже не должно смущать. Вы прекрасно знаете, что они в курсе всех дел.

— Я уже давно вышла из того возраста, когда смущаются по мелочам.

Интересно, подумала я, она специально решила нас уесть или просто не заметила, что сказала?

— Я пригласил вас сюда, чтобы задать вопрос о машине Кавешниковых.

Какое-то мгновение Марина Ивановна сосредоточенно смотрела на Ивана, а потом спросила:

— Я полагаю, вы занимаетесь смертью Глеба Потоцкого? Так причем здесь машина Кавешниковых?

Вероятно, так она бы спросила у нерадивого студента: причем здесь закон Дарвина, когда речь идет о системе Станиславского?

— Вы правильно полагаете, мы занимаемся убийством Потоцкого. — Нейтральное слово "смерть" Земцов подчеркнуло заменил на вполне конкретное "убийство". — Но я полагаю, что эти два обстоятельства могут быть взаимосвязаны.

— Могут быть взаимосвязаны или определенно взаимосвязаны?

Нет, в самом деле, Марине Ивановне надо было бы преподавать точные науки.

— В прошлый раз я пригласил вашего мужа без вас, потому что сомневался, захочет ли он, чтобы вы стали свидетелем нашей беседы. — Иван проигнорировал ее вопрос. — Сегодня я абсолютно уверен, что вы отлично знаете, о чем мы здесь разговаривали с ним. Но я абсолютно уверен, что вы не захотите, чтобы ваш муж стал свидетелем того, о чем мы будем разговаривать с вами.

Марина Ивановна скривила губы.

— Надо же, прямо тайны мадридского… о, ошиблась… милицейского двора.

Она не была столь спокойно-ироничной, как хотела показаться. Напрягшееся лицо, вытянувшаяся в струну спина ее выдавали. Ну что ж, она все-таки не актриса, хотя и около. Иван же выглядел не просто спокойным, а даже каким-то расслабленным. От очередного подкола Марины Ивановны он даже отмахиваться не стал. Просто как бы не заметил.