Занавес приподнят

— Я вас хорошо понял. Вы только для того и остановили нас, чтобы рассказать такую приятную новость… Но должен вас огорчить: я не из пугливых! Нет. Можете доложить об этом своему приятелю господину Статеску…

— Могу сделать вам такое одолжение, если вы сами просите меня об этом! — подхватил Гаснер и тоном, не предвещавшим ничего хорошего, добавил: — Но-о… с сигуранцей государства его величества все-таки здоровее для тела не иметь дела… Тем более что у вас не магазин, не лавка и даже не шинок, а типография, где приходится иметь дело с казенными заказами!.. Или вы забыли об этом?

Рузичлер освободил руку, за которую его то и дело дергала жена, шагнул вплотную к мануфактурщику, притянул его к себе за пуговицу и внятно прошептал ему на ухо:

— Плевал я на их заказы и вообще на все!.. Поняли? А сыщику скажите, что плевал я и на него самого, и на тех, кто ему угодничает… Вот так!

Рузичлер вернулся к жене, схватил ее под руку и, не оборачиваясь, поспешил к выходу с бульвара.

— Не связывайся с ним, умоляю тебя! — начала жена отчитывать мужа. — Хватит с тебя того, что делаешь… Лучше подумаем, как помочь Томовым. Это важнее! Хочешь, я отнесу им еще сотню или даже две лей?.. Все равно в эту зиму мне не накопить на пальто и тем более не успеть его сшить. А Гаснер пусть подавится своими миллионами и захлебнется от злости. Не надо связываться с ним. Ты же видишь, что за жизнь пошла?!

— Жизнь? — горько усмехнулся Рузичлер. — Какая власть — такая и жизнь… Однако если. Томова на самом деле арестовали за связь с коммунистами, так я скажу тебе, что этот парень пошел трудной, но благородной дорогой… Что касается мануфактурщика, так мне очень хочется посмотреть, как он будет выглядеть при Советах! Когда-нибудь они же должны вспомнить про нас… Край этот все-таки принадлежал России! А жизнь — колесо, вечного ничего нет. Даже с миллионами в кармане…

Рузичлеры подошли к перекрестку, и в то же мгновение до них донесся окрик:

— Гэ-эпп-пэп!

От испуга супруги шарахнулись в сторону, он споткнулся, она поскользнулась и упала… Вихрем пронесся мимо них рысак под темно-зеленой попоной.

По другой стороне улицы, что также шла параллельно бульвару, катили санки, то и дело раздавался звонкий окрик помещика Раевского:

— Гэ-эпп-пэп-пэп!

Достойной называться тротуаром в городе была только одна сторона улицы, протянувшейся от самой Инзовской вплоть до бульвара. Вдоль этого широкого, замощенного доброкачественным кирпичом «проспекта», как его называли болградцы, располагались дома помещика Раевского. Среди них выделялось массивное здание с двумя мраморными львами у парадного подъезда.

Добрую половину этого владения помещика Раевского, включая парадный подъезд с бессменными скульптурными стражами, арендовал банк «Бессарабия». В ночь на второе января здесь все было на замке, царила тишина, и сквозь зашторенные окна не проникал ни единый луч света. Однако редкий прохожий не останавливался перед этим домом, привлеченный ярким светом в окнах другой его половины и глухо доносившимся оттуда шумом голосов и музыки.

Встреча второго дня Нового года в семье Раевского на этот раз была особенно многолюдной и пышной. Празднично украшенная просторная гостиная, которую в семье помещика называли не иначе, как «белый зал», едва вмещала званых гостей. При свете люстр и множества электрических свечей в хрустальных канделябрах, расставленных в разных местах длинного, роскошно сервированного стола, все сверкало, переливалось цветами радуги.

Серебро приборов и фарфор посуды, хрустальный блеск рюмок и фужеров, ваз и графинов, как и обычное цветное стекло всевозможных по форме бутылок с вином, отражаясь в огромных зеркалах, заполнявших простенки между высокими окнами, создавали феерическую картину. Стол в «белом зале» давно не блистал таким обилием и разнообразием изысканных яств и славившихся далеко за пределами края отменных вин из погребов имения Раевского.

Гостеприимный хозяин дома в белоснежной манишке, старинном твердом воротничке с шелковистой «бабочкой» и с орденом «Белый орел» на груди выглядел молодцевато, несмотря на свои шестьдесят с гаком лет и ранения, полученные в мировую войну. Он важно восседал во главе стола в окружении местных банкиров, от которых в немалой степени зависел успех его коммерческой деятельности. И вообще, среди приглашенных превалировали нужные помещику люди: справа и слева вдоль стола, протянувшегося во всю длину «белого зала», расположились владелец двух мельниц и маслобойки, директор мужского лицея короля Кароля Второго, главный врач городской больницы и супружеские пары виноделов и торговцев зерном.

Впервые здесь оказались супруги Попа. Они были приглашены по случаю состоявшейся недавно помолвки их сына Жоржа с внучкой помещика — Изабеллой. Именно этим знаменательным событием и объяснялась необычная пышность новогодней встречи, присутствие на ней многих именитых гостей.