Занавес упал

Дарья улыбнулась своим мыслям, глотнула из чашки чаю и загадала желание: «Хочу, чтобы сегодня все было хорошо!» Она в воображении и восклицательный знак поставила — огромный, как Останкинская башня. И тут же загадала еще одно желание (кто-то наверху ведь не будет против?): «Хочу, чтобы Артур наконец нашелся. Живой!» И мысленно нагородила целый частокол восклицательных знаков. Авось сработает. В такое чудесное утро хотелось верить только в лучшее. А экстрасенс Владимир Рар, перезвон колокольчика и сон дочки пускай останутся в прошлом. Навсегда. В настоящем и будущем они гости нежеланные.

Держа в руке пакетик с ягодным соком, на балкон зашла Кира. За ней, лениво переставляя лапы, проследовала Ириска. Кошка запрыгнула на кованые перила и принялась деловито умываться.

Полная идиллия.

Дарья подумала, что теперь это утро просто верх совершенства. Все на своих местах, хоть бери и картину пиши. Или восторженные стихи.

Кира потянула сок через трубочку, улыбнулась.

— Мам, а давай у нас сегодня будет Полянкин день?

Так она называла пикник на поляне за оранжереей. Они часто туда ходили, прихватив с собой различную снедь. Это было только их место — матери и дочки. Артуру Полянкины дни не нравились. Он как-то даже назвал их глупостью.

— Отличная идея, — одобрила Дарья. — Ну-у, тогда давай-ка подумаем, что нам такого вкусненького приготовить.

— Курочку! — предсказуемо сказала Кира. Куриные ножки в кляре на Полянкином дне были всегда. — А еще груши в карамельке! Хочу груши в карамельке!

Следующие полтора часа Дарья посвятила готовке. Сделала два вида салатов, закарамелизовала ломтики груш, обжарила в кляре четыре куриные ножки. Готовила она расторопно, умело, а главное — с удовольствием. Знала, что на пикнике они с дочкой и половины этой стряпни не съедят, ну да и ладно, все равно ничего не пропадет.

Плоды готовки заняли свои места в большой плетеной корзинке. Сверху Дарья положила покрывало и книжку.

— Ура! — воскликнула Кира. — Это будет самый лучший Полянкин день!

Дарья ощутила легкое дежавю. Раз сто она слышала точно такие слова от дочки перед очередным пикником. И была бы просто счастлива слышать их еще миллион раз. Как бы хотелось, чтобы звучащая в них детская радость вечной светлой аурой окутывала саму жизнь. Всегда, в любое время суток и в любую погоду. Дышать этой радостью, ощущать ее в снах. Сейчас был тот самый момент, когда не хотелось, чтобы Кира взрослела. Дарья даже не удержалась и, смеясь в душе, загадала третье за сегодняшнее утро желание: «Пускай она навсегда останется такой. Пускай навсегда останется беззаботной малышкой с большими веселыми глазами!»

— Мам, можно я корзинку понесу? — спросила Кира. — Я справлюсь, честно!

Дарья коснулась пальцем ее носа.

— Не-а, у тебя от такой тяжести пупок развяжется.

— А мы его обратно завяжем! — последовал сопровождаемый смехом ответ. — И вообще, я сильная, как Джеки Чан!

Она встала в боевую стойку и ударила кулачком по воздуху.

— Всех победю! Даже Человека-паука победю! И корзинку донесу! Я сильная!

В перерыве между готовкой, по настоятельной просьбе Киры, Дарья повязала ей на голову черную бандану с черепками, и сейчас в этой повязке и белом сарафане девочка выглядела более чем комично.

— Пойдем уже, каратистка, — усмехнулась Дарья. — Нас кузнечики и бабочки заждались.

Она взяла довольно увесистую корзинку. На мгновение на лице Киры появилось недовольство, но возражать она не стала.

Когда вышли из дома, им махнул рукой Эдик, приветствуя. В черных солнцезащитных очках и с выпирающими из-под футболки цвета хаки мышцами охранник был похож на молодого Шварценеггера. Они, улыбаясь, помахали в ответ, а Кира еще и выкрикнула, растягивая слова:

— Здра-асте, дя-ядя Э-эдик!

Дарья запрещала ей обращаться к охранникам на «ты». С ее точки зрения, это выглядело как проявление избалованности. На «ты» можно только с Лешкой, он по-всякому «вы» не признавал.

Солнце палило вовсю, над клумбами с астрами и пионами порхали бабочки-капустницы, перелетали с цветка на цветок шмели. На вымощенной плиткой дорожке, ведущей в вишневую рощицу, деловито чирикая, суетилась стайка воробьев. Лето шагало по земле в полный рост, двигаясь к полудню, дыша зноем.

А Дарья с дочкой шагали к заветной поляне. Кира, как речевку, повторяла строфу из выученного вчера стишка:

— Празднуя луны восход, под веселый щебет птичий звери водят хоровод на поляне земляничной…

Ее голос был звонок, глаза сияли, словно вобрав в себя чистоту июльского неба.

Обошли оранжерею — стеклянный памятник давным-давно усопшим экзотическим растениям. Лет пять назад Дарья пыталась сделать в ней уголок тропического рая, но потом забросила это занятие: гибискусы, орхидеи, монстеры росли убогими, а Артур приглашать специалиста-садовника отказывался напрочь: «Пустая трата финансов!» Достаточно того, что он согласился раскошелиться на строительство этого стеклянного чудовища. Оранжерея, как и неработающий, поросший мхом фонтан в западной части участка, была теперь для Дарьи олицетворением завышенных амбиций.

А вот и поляна.