Занимательная ботаника

Амхерстия (Amcherstia nobilis), излюбленное украшение садов теплого климата, дико растущее в лесах Бирмы, большинством ценителей красот растительного мира признается самой красивой в свете представительницей флоры. Представьте себе дерево средней высоты, покрытое нежными перистыми листьями, похожими на сильно увеличенные листья наших акаций, которым амхерстия сродни, так как она, как и акация, тоже принадлежит к семейству Бобовых. Во время цветения дерево покрывается длинными, свисающими гирляндами крупных цветов красного цвета с ярко-желтыми пятнами. Каждый отдельный цветок чрезвычайно красив: на первый взгляд он совсем не похож на мотыльковый цветок (как у гороха), а скорее напоминает какую-нибудь вычурную орхидею. Еще красивей целая кисть, в которой окрашены не только цветы, но и стебельки и прицветники; общая картина пышно цветущего дерева восхитительна. Немудрено, что художникам хочется украсить амхерстией театральную декорацию, но, повторяю, она абсолютно безвредна. Задохнуться под ветвями амхерстии так же трудно, как под ветвями цветущей яблони или сирени.

Рис. 74. Амхерстия (Amcherstia nobilis). Цветок и бутон.

Возможно ли как-нибудь соединить красоту оперной декорации с ботанической правдоподобностью? Мне кажется, возможно. Есть очень во многих отношениях интересная группа древесных и кустарниковых растений, составляющая ботанический род сумахов (Rhus). Многие из этих сумахов высоко ценятся в технике за то, что дают много дубильных веществ, а некоторые пользуются симпатией садоводов за свою декоративность. Среди сумахов есть один чрезвычайно ядовитый; он носит название Rhus toxicodendron, т. е. «сумах — ядовитое дерево». За ним прочно держится дурная слава, что иногда достаточно несколько минут постоять вблизи дерева, чтобы почувствовать признаки отравления. В нашем Никитском саду в Крыму и в ботанических садах Западной Европы кусты этого сумаха снабжены предостерегающими публику плакатами. Водится этот сумах и в Африке, и в Восточной Азии, так что с небольшой натяжкой посадить его на острове Индийского океана можно. Правда, пучки его мелких зеленоватых цветов мало эффектны, но зато красивей всяких цветов его осенняя, то кроваво-красная, то огненно-оранжевая окраска больших трехлопастных листьев. В этом отношении лишь очень немногие деревья могут с сумахом равняться, и я не знаю ни одного, которое бы его превосходило.

Рис. 75. Ядовитый сумах (Rhus toxicodendron).

* * *

На самом себе я «ядовитого дыхания» растений никогда не испытывал; ни анчаром, ни манцинеллой, ни сумахом не отравлялся, но однажды одно из любимейших моих растений если не отравило меня, то, во всяком случае, отравило мне один из счастливейших дней моей юности.

Среди многих прелестей наших родных лесов, которыми мы мало восхищаемся только потому, что к ним слишком привыкли, есть чудесная красавица, стройная, нежная орхидея с султаном изящных снежно-белых, сильно душистых цветов. «Белая фиалка», «ночная красавица», «любка», «ночная фиалка» прозывают ее неботаники. Ботанику, хотя бы и малосведущему любителю, эти клички режут ухо. Почему «фиалка»? Орхидея так далека от фиалок, так мало с ними сходна! Почему «ночная»? Правда, в ночные часы она сильнее пахнет, стараясь привлечь ночных бабочек, но ведь любуемся-то мы ею днем, когда она нисколько не скрывает всех своих прелестей! Я буду называть эту красавицу ее научным именем — платантера (Platanthera).

Подробно описывать нежную красоту платантеры и ее сладкий, несколько приторный аромат не стоит: кто это знает сам, тому описания не нужны, а кто не знает, тому словами не объяснишь. В наших местах платантеры водились в изобилии, и в начале лета у нас в доме они неизменно красовались в букетах.

Однажды, в начале июня, я, только что благополучно развязавшись с гимназическими экзаменами, приехал в деревню. Сердце мое радостно трепетало в предвкушении двух месяцев свободы. Приехав поздно вечером усталый и голодный, я прежде всего поужинал. После ужина я с трудом доплелся до кровати. Какое блаженство! От кровати пахнет свежим сеном заново набитого сенника. Этот запах смешивается с запахом стоящего на столике букета. Снаружи, вместо московской трескотни колес, слышатся веселые, задорные вопли лягушек, томные переливы соловьев, с детства знакомые мотивы деревенского хора. Ах, как хорошо! А завтра! Лишь сон отделяет меня от этого «завтра». Но вместо сладких, райских грез меня начинают мучить тяжелые кошмары…

Рис. 76. Платантера (Platanthera bifolia).

…Мне непременно надо поспеть к поезду, от этого зависит все мое счастье, вся жизнь. Поезд сейчас отойдет, а я все путаюсь по каким-то нелепым переходам вокзала, натыкаюсь на загородки, на запертые двери. Я выбежал, наконец, на платформу, но поезд уже отошел, я не могу его догнать…