Читаем Занимательная смерть. Развлечения эпохи постгуманизма полностью

Итак, легенды про жертвоприношения во время Хэллоуина и фильмы ужасов, приуроченные к Хэллоуину, однозначно связывают популярность этого праздника с насилием (независимо от того, базируется эта связь на исторических фактах о происхождении этого языческого праздника или нет), и именно оно стало главным фактором, обусловившим популярность Хэллоуина. В новой культурной атмосфере 1990‐х празднество, которое антропологи в 1950‐х и 1960‐х считали доживающим последние дни, приобрело ошеломляющий успех благодаря этому новому смыслу, который вкладывает в него наша культура[360]. Одно из подтверждений этой гипотезы — элементы Хэллоуина стали проникать в другие праздники. Вот что пишет по этому поводу Лиза Мортон:

Хэллоуин приобретает все более и более откровенно устрашающие черты; все больше натурализма и зловещих аттракционов. Продолжают расширяться географические и временные рамки Хэллоуина. В 2011 году аттракционы ужасов стали частью других праздников — например, в «Синистер Поинте» в Бри, штат Калифорния, теперь предлагают зрителям элементы тематических кошмаров во время Рождества и Дня св. Валентина. Зловещие аттракционы становятся востребованными круглый год — не только в конце октября[361].

История успеха Хэллоуина наглядно демонстрирует растущую потребность в развлечениях, сфокусированных на теме насильственной смерти.

Может ли сказанное выше пролить свет на причины распространения других верований и обрядов, связанных с тематикой смерти? Можно ли считать, что акцент на человеческих жертвоприношениях, на негуманном отношении к человеку и образы насилия, которые способствовали возродившемуся интересу к Хэллоуину, также ответственны за возросшую популярность культа Santa Muerte и черного туризма в начале 2000‐х годов? Исследования показывают, что ответственность за мрачные излишества танатотуризма лежит не только на организаторах такого рода специфических экскурсий, но что они реагируют на растущий интерес публики к различным «забавам» такого рода, имеющим отношение к тематике смерти[362]. И дело тут не в Хэллоуине или в индустрии развлечений, эксплуатирующей тему смерти, ибо не они породили этот массовый спрос, а в новом отношении к человеческой жизни, которое вызвало тягу к таким развлечениям. Отрицание исключительной ценности человеческой жизни — вот тренд, который определяет моду в индустрии развлечений. Может ли зацикленность на теме убийства и стремительная диверсификация обрядов, связанных со смертью, происходящая в культуре, которая категорически отрицает смерть, рассматриваться как важный элемент коммодификации смерти? Беспрецедентный сдвиг в организации похоронных обрядов, о котором говорилось выше, тоже может быть рассмотрен в качестве составной части коммодификации смерти.

Антропологи отмечают «всплеск интереса к ритуалам» и «тревогу по поводу обрядов» в целом — не только в связи со смертью[363]. Начиная с 1980‐х годов подход к ритуалам приобрел совершенно новые черты — отныне ритуал стал сугубо индивидуальным актом, понятным исключительно для лиц, совершающих его, «и только для них — в противном случае они не имеют никакого смысла»[364]. Иначе говоря, ритуалы утрачивают смысл коллективного акта. С одной стороны, обилие инноваций в практике погребальных обрядов можно интерпретировать как выражение постмодернизма с его акцентом на индивидуализме и отказом от традиций[365]. Но с другой — это можно воспринять как проявление полной растерянности относительно сути смерти, а следовательно, как важный индикатор смены системы ценностей и верований, связанных со смертью.

Когда прежние ритуалы, обряды и праздники устаревают, возможно, это происходит из‐за отрицания прежних форм человеческой общности[366]. Следует учесть, что все эти многообразные инновации, связанные со смертью, происходят в культуре категорического отрицания смерти, и дистанцирование индивида от «прочих смертных» могут иметь значение для понимания этих трансформаций. Чтобы найти подтверждение этой гипотезе, рассмотрим, как именно представлена насильственная смерть в произведениях популярной культуры (кино и беллетристике) и какая роль в них отведена людям. Анализ конкретных примеров поможет нам точнее оценить значение культурных и общественных перемен, о которых речь шла в этой главе.

ГЛАВА 3

ЛЮДИ И ЧУДОВИЩА

Перейти на страницу:

Похожие книги

Еврейский мир
Еврейский мир

Эта книга по праву стала одной из наиболее популярных еврейских книг на русском языке как доступный источник основных сведений о вере и жизни евреев, который может быть использован и как учебник, и как справочное издание, и позволяет составить целостное впечатление о еврейском мире. Ее отличают, прежде всего, энциклопедичность, сжатая форма и популярность изложения.Это своего рода энциклопедия, которая содержит систематизированный свод основных знаний о еврейской религии, истории и общественной жизни с древнейших времен и до начала 1990-х гг. Она состоит из 350 статей-эссе, объединенных в 15 тематических частей, расположенных в исторической последовательности. Мир еврейской религиозной традиции представлен главами, посвященными Библии, Талмуду и другим наиболее важным источникам, этике и основам веры, еврейскому календарю, ритуалам жизненного цикла, связанным с синагогой и домом, молитвам. В издании также приводится краткое описание основных событий в истории еврейского народа от Авраама до конца XX столетия, с отдельными главами, посвященными государству Израиль, Катастрофе, жизни американских и советских евреев.Этот обширный труд принадлежит перу авторитетного в США и во всем мире ортодоксального раввина, профессора Yeshiva University Йосефа Телушкина. Хотя книга создавалась изначально как пособие для ассимилированных американских евреев, она оказалась незаменимым пособием на постсоветском пространстве, в России и странах СНГ.

Джозеф Телушкин

Культурология / Религиоведение / Образование и наука
Время, вперед!
Время, вперед!

Слова Маяковского «Время, вперед!» лучше любых политических лозунгов характеризуют атмосферу, в которой возникала советская культурная политика. Настоящее издание стремится заявить особую предметную и методологическую перспективу изучения советской культурной истории. Советское общество рассматривается как пространство радикального проектирования и экспериментирования в области культурной политики, которая была отнюдь не однородна, часто разнонаправленна, а иногда – хаотична и противоречива. Это уникальный исторический пример государственной управленческой интервенции в область культуры.Авторы попытались оценить социальную жизнеспособность институтов, сформировавшихся в нашем обществе как благодаря, так и вопреки советской культурной политике, равно как и последствия слома и упадка некоторых из них.Книга адресована широкому кругу читателей – культурологам, социологам, политологам, историкам и всем интересующимся советской историей и советской культурой.

Валентин Петрович Катаев , Коллектив авторов

Культурология / Советская классическая проза
Философия символических форм. Том 1. Язык
Философия символических форм. Том 1. Язык

Э. Кассирер (1874–1945) — немецкий философ — неокантианец. Его главным трудом стала «Философия символических форм» (1923–1929). Это выдающееся философское произведение представляет собой ряд взаимосвязанных исторических и систематических исследований, посвященных языку, мифу, религии и научному познанию, которые продолжают и развивают основные идеи предшествующих работ Кассирера. Общим понятием для него становится уже не «познание», а «дух», отождествляемый с «духовной культурой» и «культурой» в целом в противоположность «природе». Средство, с помощью которого происходит всякое оформление духа, Кассирер находит в знаке, символе, или «символической форме». В «символической функции», полагает Кассирер, открывается сама сущность человеческого сознания — его способность существовать через синтез противоположностей.Смысл исторического процесса Кассирер видит в «самоосвобождении человека», задачу же философии культуры — в выявлении инвариантных структур, остающихся неизменными в ходе исторического развития.

Эрнст Кассирер

Культурология / Философия / Образование и наука
Календарные обряды и обычаи в странах зарубежной Европы. Зимние праздники. XIX - начало XX в.
Календарные обряды и обычаи в странах зарубежной Европы. Зимние праздники. XIX - начало XX в.

Настоящая книга — монографическое исследование, посвященное подробному описанию и разбору традиционных народных обрядов — праздников, которые проводятся в странах зарубежной Европы. Авторами показывается история возникновения обрядности и ее классовая сущность, прослеживается формирование обрядов с древнейших времен до первых десятилетий XX в., выявляются конкретные черты для каждого народа и общие для всего населения Европейского материка или региональных групп. В монографии дается научное обоснование возникновения и распространения обрядности среди народов зарубежной Европы.

Людмила Васильевна Покровская , Маргарита Николаевна Морозова , Мира Яковлевна Салманович , Татьяна Давыдовна Златковская , Юлия Владимировна Иванова

Культурология