Занимательное литературоведение, или Новые похождения знакомых героев

- Ну как же! Он ведь был одной из главных фигур переворота тысяча семьсот шестьдесят второго года. Именно он, Алексей Орлов, помог Екатерине свергнуть с престола ее мужа, Петра Третьего, - того самого, за которого себя выдавал Пугачев, - а самую Екатерину возвести на трон. 

- А-а... И он, значит, заступился перед нею за сына этого... который ему щеку разрубил? 

- Не он, а брат его, Григорий. Но дело не в этом, а в самой истории... История, согласись, замечательная. Великолепно рисующая тогдашние нравы. И немудрено, что она привлекла к себе внимание Пушкина. 

- Ну да, - сказал Тугодум. - Но в "Капитанскую дочку" она так и не вошла. 

- Сама история не вошла, - согласился я. - Но Пушкина, я думаю, привлекла даже не так сама история, как характеры всех ее героев. 

- Но у героев "Капитанской дочки" характеры-то совсем другие, - сказал Тугодум. - Швабрин - это вообще мразь какая-то... 

- А при чем тут Швабрин? Мы ведь с тобой уже выяснили, что молодой Шванвич был скорее прототипом Гринева, чем Швабрина. Как я тебе уже говорил, Швабрин для Пушкина был своего рода громоотводом. Осудив и разоблачив перебежчика-Швабрина, Пушкин спасал от цензорских придирок главного, любимого своего героя - Гринева. 

- Вот поэтому этот ваш Гринев и вышел такой, - мрачно сказал Тугодум. 

- Какой - такой? - не понял я. 

- Ни рыба, ни мясо. От своих отстал, а к Пугачеву не пристал. А вы говорите - незаурядный. Что, интересно, вы в нем нашли незаурядного? 

- О! - сказал я. - Об этом я много чего мог бы тебе порассказать. Но, как известно, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Поэтому давай-ка проделаем такой эксперимент. Представим себе, что не Маша Миронова разговаривала с императрицей о судьбе своего жениха, а сам Петр Андреевич Гринев лично объяснялся с ее императорским величеством. Интересно ведь, как он повел бы себя в этом случае? 

- Интересно, конечно, - согласился Тугодум. - Но как это сделать? Разве это в наших силах? 

- Вполне, - сказал я. - Чтобы осуществить этот эксперимент, нужно только одно: немного воображения. 

В тот же миг воображение перенесло меня (вместе с Тугодумом, конечно, не забывайте, он ведь тоже плод моего воображения) в Санкт-Петербург 1774 года, в императорский дворец, где толпа придворных кавалеров и дам ожидает торжественного выхода императрицы. 

- Не знаете ли, кто сей мрачный господин, ожидающий аудиенции у государыни? - спрашивает один придворный у другого. 

- Он не мрачен, а скорее печален, - отвечает тот. - Судя по всему, он пребывает в самых жалостных обстоятельствах. 

- Это прапорщик Гринев, - пояснил третий. - Тот самый, что изменил присяге и соединился со злодеями. Примерная казнь должна была его постигнуть, но государыня из уважения к заслугам и преклонным летам родителя его решилась помиловать преступного сына и, избавляя его от позорной казни, повелела только сослать в отдаленный край Сибири на вечное поселение. 

- Но ежели приговор уже произнесен, зачем он здесь, во дворце? спросил первый придворный. 

- Объявились новые обстоятельства, - понизив голос, сообщила слушавшая этот разговор придворная дама. - Невеста несчастного подала ея величеству челобитную. И государыня всемилостивейше соизволила самолично разобраться в сем запутанном деле. 

- Бедный молодой человек, - добавила другая дама, - только что прибыл с фельдъегерем из Казани. - Какова переменчивость судьбы! Три дни тому назад он томился в темнице, закованный в цели, а сейчас ожидает приема у самой государыни... 

Распахнулась дверь, и ступивший в залу камер-лакей прервал этот разговор. Воцарилась мертвая тишина. 

Остановившись перед Гриневым, камер-лакей молча указал ему на распахнутую дверь. Гринев встал и последовал за ним. Они прошли длинный ряд пустых великолепных комнат. Камер-лакей указывал дорогу. Наконец, подойдя к запертым дверям, он объявил, что сейчас об нем доложит, и оставил его одного. 

Через минуту двери отворились, и Гринев вошел в уборную императрицы. Та сидела за своим туалетом. Несколько придворных, окружавших ее, почтительно его пропустили. 

- Прошу вас оставить меня с прапорщиком Гриневым наедине, - обратилась к ним Екатерина. - Мне надобно переговорить с ним с глазу на глаз. 

Придворные вышли. Гринев и Екатерина остались одни. 

- Ничего не бойся, - обратилась к нему императрица - Отвечай мне прямо и откровенно. По какому случаю и в какое время вошел ты в службу к Пугачеву и по каким поручениям был им употреблен? 

- Ваше величество! - отвечал Гринев. - Как офицер и дворянин я ни в какую службу к Пугачеву вступать и никаких поручений от него принять не мог. 

- Каким же образом дворянин и офицер один был пощажен самозванцем, между тем как все товарищи его злодейски умерщвлены? Каким образом этот самый офицер и дворянин дружески пирует с бунтовщиками, принимает от главного злодея подарки? Отчего произошла сия странная дружба и на чем она основана, ежели не на измене или, по крайней мере, на гнусном и преступном малодушии?