Занимательное литературоведение, или Новые похождения знакомых героев

- Куклу уронила? Так для чего же самой нагибаться-то? А нянька на что? А Машка? А Глашка? А Васька? А Захарка?.. Эй! Машка! Глашка! Васька! Захарка! Где вы там? 

Вслед за матушкой-барыней в эту суматоху незамедлительно включился и сам барин. 

- Машка! - что было сил заорал он. - Глашка! Васька! Захарка!.. Чего смотрите, разини?!. Вот я вас! 

- Это вы нарочно? - спросил у меня Тугодум, когда мы остались одни. Или у вас нечаянно так получилось? 

Я сделал вид, что не понимаю, о чем идет речь: 

- Что ты имеешь в виду? 

- Да ведь это же был не сон Татьяны, а сон Обломова! Думаете, я такой уж болван, что не догадался? Как только они завопили: "Захарка!" - тут меня сразу и осенило. Не ужели вы нечаянно их перепутали? 

- Нет, друг мой, - сказал я. - Ничего я не перепутал. 

- То есть как это так - не перепутали? - возмутился Тугодум. Собирались-то мы к Лариным в гости. А попали в Обломовку... Это еще хорошо, если в Обломовку, - добавил он, подумав, - А может быть, еще куда и похуже. 

- Куда уж хуже, - усмехнулся я. - Хуже вроде и не куда. 

- Ну почему же некуда? - не согласился со мной Тугодум. - А "Недоросль" Фонвизина? Обломовка - это просто сонное царство. Там спят, едят да зевают. Но по крайней мере, никого не мордуют, ни над кем не издеваются... А здесь... Вы знаете, там были моменты, когда я был почти уверен, что перед нами не то что не мать Татьяны Лариной, но даже и не мать Илюши Обломова, а сама госпожа Простакова. 

- А-а... Ты и это заметил? - улыбнулся я. - Молодец! Это делает честь твоей памяти. 

- При чем тут память? - не понял Тугодум. - Я говорю, что просто похожа она очень на Простакову. 

- То-то и оно, что не просто похожа, а временами говорила - ну прямо слово в слово! - как фонвизинская госпожа Простакова. Да и муж ее отвечал ей тоже - слово в слово! - как запуганный отец Митрофанушки. 

- Вот видите! - оживился Тугодум. - Сами признаете! Значит, я был прав, когда сказал, что вы все на свете перепутали. Мало того что вместо сна Татьяны угодили в сон Обломова, так еще и родителей Илюши Обломова подменили родителями Митрофанушки. 

- Это ты очень точно заметил, - улыбнулся я. - Именно так: сон Татьяны я заменил сном Обломова, а родителей Обломова - родителями Митрофанушки. Но в одном ты ошибся. Ничегошеньки я не напутал. Совершил я эту подмену вполне сознательно. 

- Я же говорил: нарочно! Разыграть меня хотели, да? 

- Да нет, что ты! Даже и не думал. Просто когда ты сказал, что Татьяна была дочь помещика и поэтому ее, наверное, воспитывала и учила светским манерам какая-нибудь гувернантка, я захотел как можно нагляднее продемонстрировать тебе ту реальную обстановку, в которой она родилась и росла. 

- Вы что, всерьез считаете, что родители Татьяны были в чем-то похожи на родителей Обломова? - недоверчиво спросил Тугодум. 

- Не в чем-то, а во многом, - ответил я. - Собственно говоря, почти во всем. Возьми-ка у меня со стола томик "Онегина"... Так... А теперь раскрой вторую главу и найди то место, где говорится об отце Татьяны. 

Раскрыв книгу, Тугодум быстро нашел то место, о котором я говорил, и прочел вслух: 

Он был простой и добрый барин, 
И там, где прах его лежит, 
Надгробный памятник гласит: 
"Смиренный грешник, Дмитрий Ларин, 
Господний раб и бригадир 
Под камнем сим вкушает мир". 

Захлопнув книгу, он победно взглянул на меня: 

- Ну?.. И по-вашему, у него есть что-то общее с отцом Обломова? Да ведь тот - просто дурачок! И скупердяй к тому же. А этот... 

- Ты прав, - согласился я. - Здесь Пушкин про Таниного отца говорит с искренним сочувствием, даже с симпатией: "Он был простой и добрый барин". Однако, если мы с тобой заглянем в пушкинские черновики, выяснится, что там портрет отца Татьяны был набросан несколько иначе. 

- При чем тут черновики? - возмутился Тугодум. - Ведь черновики - это то, от чего Пушкин отказался. Разве не так? 

- Так, - согласился я. - Но черновики крайне важны для каждого, кто хочет глубже проникнуть в замысел автора. Вот, прочти-ка, как Пушкин сперва характеризовал отца своей любимой героини. 

Достав с полки том полного, академического собрания сочинений Пушкина, я полистал его и, найдя нужное место, протянул книгу Тугодуму. Тот прочел: 

Супруг - он звался Дмитрий Ларин, 
Невежда, толстый хлебосол, 
Был настоящий русский барин... 

- Не такая уж большая разница, - сказал Тугодум. - Одно только словечко, которого там не было: "Невежда" Вот и все. 

- А ты дальше, дальше прочти! - сказал я. - Вот отсюда... Ну?.. Видишь? Тут прямо сказано, что он был... 

- "... Довольно скуп, отменно добр и очень глуп", - прочел Тугодум. 

- А спустя еще несколько строк, - сказал я, - коротко охарактеризовав супругу этого простого и доброго русского барина, Пушкин так дорисовывает его портрет. 

Взяв из рук Тугодума книгу, я прочел: