Занимательное литературоведение, или Новые похождения знакомых героев

Но он любил ее сердечно, 
В ее затеи не входил, 
Во всем ей веровал беспечно, 
А сам в халате ел и пил. 
И тихо жизнь его катилась 
Под вечер у него сходилась 
Соседей милая семья: 
Исправник, поп и попадья 
И потужить, и позлословить, 
И посмеяться кой о чем. 
Проходит время между тем 
Прикажут Ольге чай готовить. 
Потом - прощайте - спать пора. 
И гости едут со двора. 

- Да-а, - протянул Тугодум. 

- Ну как? Убедился? - спросил я. - Все точь-в-точь, как в Обломовке. День прошел - и слава Богу. И завтра то же, что вчера. Как видишь, друг мой, портрет Дмитрия Ларина, отца Татьяны, даже в деталях совпадает с портретом Ильи Ивановича Обломова, отца Илюши... А теперь перейдем к его супруге. Сперва прочти, что про нее говорится в основном тексте романа. 

Тугодум взял из моих рук книгу и прочел: 

Она меж делом и досугом 
Открыла тайну, как супругом 
Самодержавно управлять, 
И все тогда пошло на стать. 
Она езжала по работам, 
Солила на зиму грибы, 
Вела расходы, брила лбы, 
Ходила в баню по субботам, 
Служанок била осердясь 
Все это мужа не спросясь. 

- Ну? Что скажешь? - спросил я, когда Тугодум дочитал этот отрывок до конца. 

- Скажу, что вы сильно преувеличили, - сказал Тугодум. - Весь сыр-бор из-за одной строчки: "Служанок била осердясь". Это, конечно, ее не украшает. Но нельзя же все таки из-за одной-единственной строчки сделать вывод, что мать Татьяны ничем не отличается от госпожи Простаковой. 

- Почему же нельзя? - возразил я. - Даже сам Пушкин не удержался от такого уподобления. В первом издании "Онегина" было сказано: 

Она меж делом и досугом 
Узнала тайну, как супругом, 
Как Простакова, управлять. 

- Так ведь то супругом! - находчиво возразил Тугодум. - А Простакова не только супругом управляет, а всеми. И довольно круто. 

- Ну, знаешь, - сказал я. - Матушка Татьяны тоже мягкостью нрава не отличалась. Даже в основном тексте романа она ведет себя, как Простакова. "Брила лбы..." Это ведь значит - сдавала в солдаты. А ты знаешь, какой каторгой в ту пору была солдатчина?.. Это в беловом варианте. А уж в черновиках... Взгляни! Вот первоначальный набросок этих строк. 

Тугодум послушно прочел: 

Она езжала по работам, 
Солила на зиму грибы, 
Секала... 

Тут он запнулся: 

- Не разберу, какое слово тут дальше. Кого секала? 

- Да не все ли тебе равно, кого она секала? - сказал я. - Важно, что секала! Но и это еще не все. В конце концов дело не столько даже в сходстве родителей Татьяны с родителями Обломова, сколько в поразительном сходстве их быта, всего уклада их повседневной жизни с тем стоячим болотом, которое мы с тобой только что наблюдали в Обломовке. Давай сперва опять прочтем основной текст. 

Я вновь протянул Тугодуму томик "Онегина", раскрыв его на заранее заложенной странице. 

Тугодум прочел отмеченную мною строфу: 

Они хранили в жизни мирной 
Привычки милой старины; 
У них на масленице жирной 
Водились русские блины; 
Два раза в год они говели; 
Любили круглые качели, 
Подблюдны песни, хоровод; 
В день Троицын, когда народ, 
Зевая, слушает молебен, 
Умильно на пучок зари 
Они роняли слезки три; 
Им квас как воздух был потребен, 
И за столом у них гостям 
Носили блюда по чинам. 

- Ну? Чем тебе не Обломовка? - спросил я. 

- Сходство есть, - нехотя согласился Тугодум. - Но и разница тоже большая. И даже огромная. 

- В самом деле? 

- Будто сами не видите. Пушкин все это без всякой злости описывает. Не то что Гончаров. И без насмешки. Если хотите, даже с любовью. 

- Ты прав, - согласился я. - У Пушкина в изображении этой картины гораздо больше добродушия, чем у Гончарова. Но это в основном тексте. А в черновике... Взгляни! 

Я снова протянул Тугодуму раскрытый том полного собрания сочинений Пушкина. И Тугодум опять послушно прочел отмеченные мною строки: 

Они привыкли вместе кушать, 
Соседей вместе навещать, 
По праздникам обедню слушать, 
Всю ночь храпеть, а днем зевать... 

- Ну как? Что ты теперь скажешь? - спросил я. 

- Да, - вынужден был признать Тугодум. - Это уж настоящая Обломовка.