Занимательное литературоведение, или Новые похождения знакомых героев

И сложена не безупречно. 
Но отчего умолкли вы? 
Зачем так скоро замолчали? 
Ужель боитесь суетной молвы? 
Молю вас, продолжайте дале! 
Я мненье ваше знать хочу. 

Молчалин 

Уж лучше я, пожалуй, промолчу... 
А впрочем, для чего таиться? 
Извольте, так и быть, я правду вам скажу 
Унылые вот эдакие лица 
Отвратными я нахожу. 
По мне уж лучше уксус и горчица... 
Вы правы: словно смерть она бледна, 
Как ночь безлунная печальна, 
И, верно уж, как льдышка холодна... 

Загорецкий 

К тому же так провинциальна! 

Молчалин 

Банальна и ненатуральна! 
Пряма как палка, словно жердь худа. 
В ней женственности нету и следа! 
Да и одета как-то странно, 
Претенциозно и жеманно... 
К тому ж... 

Загорецкий 

Довольно, друг мой! Тсс! Молчок! 
Я и не знал, что вы так с Чацким стали схожи. 
Одно могу сказать: избави, Боже, 
Попасться к вам на язычок! 

- Вот подлец! - сказал Тугодум, когда мы с ним остались одни. 

- Ты это про кого? - невинно спросил я. 

- Ну, конечно, про Загорецкого!.. Хорош гусь! Сам же подбил Молчалина на этот разговор, а потом ему еще и мораль стал читать! 

- Как это - подбил? - спросил я. 

- Неужели вы ничего не поняли? - кипятился Тугодум. - Да ведь если бы Загорецкий не стал его подначивать, Молчалин, может быть, совсем и не так о Татьяне отозвался бы. 

- Ты думаешь, он был не вполне искренен? 

- Да вы что! - возмутился Тугодум. - "Не вполне искренен", передразнил он меня. - Когда это Молчалин был искренен! Неужели вы не поняли, что все это было сплошное лицемерие? Нет, уж если вы хотели узнать, какое впечатление произвела Татьяна, когда первый раз появилась в театре, вам надо было кого угодно послушать, но только не Молчалина! 

- Ну, нет, - возразил я. - Как раз в этом случае у меня нет никаких оснований сожалеть, что я остановил свой выбор именно на Молчалине. То, что он сейчас говорил о Татьяне, в общем-то, довольно точно совпадает с тем, что сказано по этому поводу у Пушкина. 

- Не может быть! - возмутился Тугодум. 

- Представь себе, - сказал я. - Позволь, я напомню тебе соответствующие пушкинские строки. 

Взяв со стола томик "Онегина", я быстро отыскал нужное место: 

Ее находят что-то странной, 
Провинциальной и жеманной, 
И что-то бледной и худой, 
А впрочем очень недурной. 

- Это сказано о барышнях, московских сверстницах Татьяны, - пояснил я. - А вот что Пушкин говорит о том, как реагировали на ее появление в свете московские франты, представители так называемой золотой молодежи. 

Перелистнув страницу, я прочел: 

Архивны юноши толпою 
На Таню чопорно глядят 
И про нее между собою 
Неблагосклонно говорят. 

- Значит, сперва Татьяна им не понравилась? - сказал Тугодум. 

- Во всяком случае, она не показалась им особенно привлекательной. 

- Так, может, как раз в этом и состоит ошибка Пушкина? - предположил Тугодум. - Может быть, если бы она сразу поразила их своей красотой... 

- Ты думаешь, в этом случае ее последующее появление в облике знатной дамы выглядело бы более правдоподобно? - спросил я. 

- Ну конечно! - обрадовался Тугодум. 

- Что ж, - сказал я. - Это мы с тобой легко можем проверить. Давай вернемся туда и сами расспросим Молчалина. Поскольку ты высказал предположение, что его суждения о Татьяне были спровоцированы Загорецким, на этот раз мы постараемся побеседовать с ним без лишних свидетелей. 

И вот мы с Тугодумом снова в той же ложе. На сей раз здесь один Молчалин: Загорецкий куда-то пропал. 

- Здравствуйте, любезнейший Алексей Степанович, церемонно обратился я к Молчалину. - Однажды мы с вами уже встречались. Быть может, эта мимолетная встреча и не отложилась в вашей памяти... 

Молчалин возмутился: 

- Как можно-с! Вас забыть? Готов я по пятам 

Из вас за каждым следовать - за тем иль этим. 

Ведь сплошь и рядом так случается, что там 

Мы покровительство находим, где не метим. 

- Ну, на наше-то покровительство пусть не рассчитывает, - неприязненно пробурчал Тугодум. - Не дождется. 

- Прошу тебя, - шепнул я ему, - не показывай ему своих чувств. Иначе из нашей затеи ничего не выйдет. 

Сделав это предостережение, я вновь любезно обратился к Молчалину: 

- Мне и моему юному другу хотелось бы, чтобы вы высказали свое откровенное и нелицеприятное мнение о юной девице, сидящей в четвертой ложе справа. Прямо напротив вас,