Заниматься любовью, как порнозвезда

Заниматься любовью, как порнозвезда Дженна Джеймсон

Jenna Jameson

How to… MAKE LOVE LIKE A PORN STAR a Cautionary Tale

Пролог

Она была молода, красива и проклята. Ее звали Ванесса. И она была мертва.

Ванесса была худой, загорелой и изящной, с превосходной грудью, широкой мускулистой спиной и прямыми белокурыми волосами, с челкой, едва доходящей до бровей. Когда она впервые явилась на работу в «Бешеную лошадь», то к ней немедленно притянулись взгляды и посетителей, и стриптизерш. Одни бывают красивы, другие — сексуальны, Ванессу же природа наделила и тем и другим. Прибавьте к этому ум и острый язычок — и поймете, почему мне, семнадцатилетней, она казалась богиней. Ни один мужчина не мог устоять и не раскошелиться перед ней.

Проститутка по призванию, азартная душа, она научила меня всему, что необходимо знать при работе с парнями. Это само собой разумелось: она была моим другом.

Больше всего в Ванессе поражали глаза: большие как блюдца, голубые — жизнь так и лучилась в них. Но лишь на поверхности — а в глубине таилась бездна печали. Я знала, что с ней случались ужасные вещи, и это сближало нас — ведь у нас оказалось так много общего.

Впрочем, у меня хватало ума никогда не расспрашивать Ванессу о ее личной жизни. Но мы танцевали вместе месяц за месяцем, и вот ее непроницаемая оболочка дала трещину. Она стала пить больше обычного, плакала порой, а иногда вдруг ни с того ни с сего обрушивалась на посетителей с бранью. В Сочельник я решила, что Ванессу надо куда-нибудь вытащить: пусть отвлечется наконец от своих проблем.

Я взяла выходной, встретилась с ее подругой Шэрон, и мы на пару угощались выпивкой, пока Ванесса не позвонила и не сообщила, что готова. Мы подъехали к ее дому на «Корветте» Шэрон. Еще паркуясь, мы услышали, как в доме гремит рождественская музыка. Обычно Ванесса слушала «Ганз н’ розес».

Украсьте залы остролистом,
Фа-ла-ла-ла-ла, ла-ла-ла-ла.
Настало время веселиться,
Фа-ла-ла-ла-ла, ла-ла-ла-ла.

«Замечательно, — подумала я. — Ванесса сегодня в хорошем настроении».

Когда мы вышли из машины, терьерочка Ванессы, Фру-Фру, с лаем кинулась нам навстречу. Я постучала в дверь с облупившейся желтой краской. Ответа не было. Музыка играла слишком громко. Мы попытались открыть дверь — она оказалась заперта. Мы обошли дом с другой стороны; Фру-Фру с громким, возбужденным тявканьем скакала следом. Задняя дверь тоже была заперта. По счастью, расположенное рядом окно кухни оказалось чуть-чуть приоткрыто. Я просунула руку в щель, нашарила изнутри дверную задвижку и толкнула ее. Когда мы поднимались по лестнице к спальне Ванессы, музыка уже просто оглушала. Я недоумевала — с чего ей понадобилось врубать такую громкость.

Горит в камине огонек,
Фа-ла-ла-ла-ла, ла-ла-ла-ла.
Под арфу с нами пой, дружок,
Фа-ла-ла-ла-ла, ла-ла-ла-ла.

Из комнаты Ванессы лился свет, но там никого не было. Ночная сорочка лежала на кровати; я услышала, как в ванной льется вода. Я пошла туда, и там Ванесса и оказалась: топлесс, с превосходной своей грудью, макияж на лице, как у богини. Она всегда была великолепна, и косметика без каких-либо особых ухищрений лишь подчеркивала ее природную красоту.

Со мною вместе веселись,
Фа-ла-ла-ла-ла, ла-ла-ла-ла.

Но все было не так. Белая пена капала с ее нижней губы, залив весь подбородок. Синяки в форме сердца покрывали руки до самых плеч. А шею я видеть не могла — вокруг нее была намотана веревка. Ванесса висела на двери собственного душа.

И к тайне святок прикоснись,
Фа-ла-ла-ла-ла, ла-ла-ла-ла.

Шэрон закричала и выбежала из ванной, а я обхватила бедра Ванессы и приподняла ее на несколько сантиметров, чтобы ослабить давление на шею. Я надеялась, что каким-то чудом мы подоспели вовремя, что ее еще можно спасти. А когда голова Ванессы приподнялась на веревке, я услышала, как с последним вздохом вышел остаток воздуха из ее легких.

— Принеси нож с кухни! — заорала я Шэрон. Надо было снять ее.

— Что? — Шэрон пыталась перекричать музыку.

— Нож, мать его, дай!

Пока я дожидалась Шэрон, мое внимание привлекло кое-что странное: ноги Ванессы. Когда я отпустила ее, они не доставали до земли. Она никак не могла сотворить с собой такое. Мой отец был полицейским, и он вечно твердил, когда речь заходила о самоубийствах: девушки вешаются редко. А если и вешаются, то не в полураздетом виде. И это густо накрашенное лицо, уставившееся на меня, полуоткрытый рот, вывалившийся язык… Разве захотелось бы девушке, чтобы ее нашли в таком виде? Та Ванесса, которую я знала, наглоталась бы таблеток. Ведь они у нее были.