Заносы

Пришли в красный уголок. Первый раз я там очутился. Ряды металлических стульев, сцена с длинным столом под красным полотном. Тумба-трибуна и большая белая голова Ленина. Все как положено. А на подоконнике – опупеть! – на черной подставке две черных чернильницы-непроливашки и две деревянных ручки без перьев! Только дохлых мух не хватает! Я таких приборов уже лет двадцать нигде не видел.

Селиванов потряс одну чернильницу, другую, посмотрел на ручки – одна красная, другая желтая.

– Да-а, – говорит. – Чернила высохли, но это не страшно – развести можно. А вот без перьев не напишешь!

– У меня шариковая, – успокаиваю. – Все цвета. Даже красный – как раз для Партии!

– Шариковая не годится, – не обращает внимания на мои шутки Селиванов. – Заявления о приеме в КПСС можно писать только простой ручкой и только фиолетовыми чернилами. А перо должно быть со звездочкой. Иначе не примут.

– Да таких перьев давно уже нигде нет!

– Ну почему? Найти можно. Где-нибудь в сельских магазинах должны быть. Если не в Подмосковье, то в соседних областях обязательно найдутся. Будем искать. Ты тоже обрати внимание! Может, где увидишь. Возьми тогда побольше! А я у Боркова спрошу, может, у него в парткоме есть.

Нет, думаю, не найдет он таких перьев, не выпускают их уже. И успокоился. Но Партия крепко в меня вцепилась! Нашел Селиванов перья. Оказывается, у секретаря парткома комбината Боркова две коробки их в запасе! Как увидел я это перышко с октябрятской звездочкой, так и вздрогнул. Раньше в школе был такой предмет – чистописание. Как же я его ненавидел! Неизгладимое впечатление произвел он на меня на всю жизнь, как стрелецкий бунт на Петра Первого. Матушка моя суровая была: чуть где перепутаю нажим с волоском – такую затрещину влепит!.. Очень хотела из меня человека сделать.

И вот, будто все сначала! Пять раз я это заявление переписывал, пока, наконец, без помарок получилось. Как полсмены отработал. Отдал Селиванову и вздохнул с облегчением. Но ненадолго.

Приняли меня в кандидаты и повесили сразу две нагрузки. Тут уж я окончательно уяснил, почему рабочий класс в Партию не стремится, а про кандидатов даже анекдот сочинил. На комбинате полторы тысячи человек работает, и разнарядка есть на рабочих, а не хотят! Только двое нас таких отважных и отчаянных оказалось, решивших достроить коммунизм во что бы то ни стало. Второму, Пете, тоже квартира нужна.

Время тянется медленно, когда делать нечего, а я работаю почти за двоих, нагрузки несу, да еще и действительность отражаю. Кандидатский год пролетел незаметно.

– Готовься! Скоро вызовут, – предупредил Селиванов. – Устав проштудируй как следует!

И жена в Партию вдруг поверила: ну, скоро тебя примут? – чуть ни через день интересуется.

Но вместо этого вдруг сюрприз.

Прихожу домой, жена вместо того, чтобы накормить, обогреть:

– Сядь! – говорит. – Признавайся, что ты натворил?! – Смотрит, как Мюллер на Штирлица, и устраивает форменный допрос.

– А в чем дело? – не понимаю.

– Почему за тобой милиция охотится?

– Какая милиция?! Почему охотится?! Я что, бандит?!

– Не знаю.

– Мне комбинат доверие оказывает – в Партию принимать собираются!..

– Какая Партия! Тебя в милицию вызывают! Участковый два часа под окнами топтался, хотел тебя застать. Вот, повестку оставил! Что ты натворил?!

Смотрю – и правда: такого-то числа, во столько-то часов, кабинет номер такой-то. Подпись, печать. Не понимаю!

Что же я натворил?!

Что же я натворил?!

Оказывается, много чего, и если бы не Партия, мог бы об этом и не узнать, творить дальше и в конце концов очутиться в местах не столь отдаленных. Так что, спасибо Партии!

Но сначала…

Надел я новый костюм, взял эту непонятную повестку и отправился в милицию. На пороге райотдела человек в штатском окликнул и повел меня внутрь. Вошли в красный уголок – все как положено: длинный стол под красным сукном, тумба-трибуна и белая голова Ленина. За столом еще один. Оба чуть старше моего возраста и тоже в серых костюмах. Представились, провели перед моим носом красными удостоверениями и стали спрашивать про жизнь. Сидим мы втроем, в серых костюмах, и мирно беседуем на общие темы. Но неспроста же меня сюда пригласили!

Наверное, будут агитировать вступать в их контору, подумал я. Как-никак кандидат в члены Партии, отслужил в армии, пью умеренно, матом стараюсь не ругаться. Как, интересно, у них с квартирами? Зарплата, думаю, больше, чем на заводе. По крайней мере, не меньше. Вступать или не вступать? Попрошу время на раздумье, решил, и с женой посоветоваться.

Но они, вместо того чтобы предложить непыльную работу, хорошую зарплату и перспективу на получение жилья и прописки, вдруг говорят:

– Борис Сергеевич, объясните, пожалуйста, как вас понимать! Мы, признаться, просто в недоумении. То вы критикуете КПСС и государственный строй, говорите, что многопартийная система гораздо более эффективна, а то подаете заявление о приеме в Партию! Странно, согласитесь.

Ничего себе, думаю! И кто же это мог на меня настучать?!

– Когда это я и кому говорил?! – делаю удивленный вид.