Заноза

Когда ожог обработан, девчонки оккупируют качели на террасе. Ася пьет легкое вино и распыляется о несправедливости этого мира, а Ира кормит ребенка грудью. Мы с братом устроились на шезлонгах у бассейна и периодически бросаем на девочек взгляды. Первые эмоции улеглись, история рассказана, возмущения выслушаны, Ася на меня дуется. Она даже не позволила мне помочь ей, доверилась только Ире.

– Бедовая она у тебя, – говорит Витя, кивая в сторону качелей.

– Не у меня, – задумчиво бормочу я.

– Так в чем проблема? Сделай так, чтобы была у тебя.

– Она сама не хочет.

– Да ла-а-адно, – тянет он, улыбаясь. – Ты посмотри на нее. Она же только при одном только виде тебя течет как кошка.

– Фу.

– И давно ли это фу, мой дорогой? Как, ты там говорил, зовут твою девушку?

– Мариса.

– Не то Марина, не то Лариса, – бормочет он и, хмыкнув, отпивает пиво. – Что ж не привез ее знакомиться с семьей?

– Рановато еще. У нас все не настолько серьезно.

– Ну да, а Аську вон практически сразу притащил. Сколько вы тогда провстречались?

– Не помню. И мы не встречались.

– Ладно, тра-а-ахались, – слегка наклонившись ко мне, снова тянет он противным голосом.

– Витя, не задрачивай, – рыкаю и перевожу взгляд на воду в бассейне. – Холодно уже, надо в дом заходить.

– Сейчас Мышка докормит, и пойдем. Так что мешает тебе захомутать Асю? Только не надо этого «не хочет», мы с тобой оба понимаем, что ты можешь изменить ситуацию по щелчку пальцев. Она любит тебя, охламон.

– Конечно же ты должен был вспомнить мое детское прозвище, – качаю головой и снова смотрю на Асю.

Так потрогать ее хочется, до зуда в пальцах. Погладить нежную кожу, вдохнуть запах, прочертить дорожку губами по тонкой шее и зацепить языком пульсирующую жилку. От воспоминаний по телу прокатывает дрожь. Может, это банально, но в отношениях с Марисой я не ощущаю такой остроты. Усмехаюсь, когда в голове всплывают слова Вити: «Не то Марина, не то Лариса».

Мы подходим к качелям, когда Ира заканчивает кормить дочку, поправляет одежду и встает. Лиза свернулась клубочком в слинге, прижимаясь к матери, и не издает ни звука.

– Спит моя булочка? – Витя оттягивает ткань слинга и заглядывает внутрь.

– Сладким сном, – отвечает Ира с улыбкой.

– Давай уложу.

– Все нормально, я справлюсь.

Они заходят в дом, а я так и остаюсь стоять, глядя на Асю. Ее взгляд направлен в сторону, как будто она не хочет смотреть на меня.

– Идем в дом, Заноза.

– Не хочу, – отвечает, но ежится от холода. К вечеру температура упала еще ниже.

– Ась, не дури, ко всему не хватало еще заболеть.

– Вот скажи, Вань, я и правда дура, да? – подняв голову, спрашивает она.

– Нет, – спокойно отвечаю я, но внутри что-то такое дергается. Как будто сердце вот-вот умрет, и я чувствую предсмертные конвульсии.

– Тогда почему я влюбилась не в того?

Умерло? Или просто пропустило удар? Просто пропустило, потому что я все еще стою живой и даже дышу. Хоть, надо признаться, это тяжело.

Наши глаза не отрываются друг от друга, и я тону в Асиных. Ныряю по самую макушку и задерживаю дыхание.

– И кто этот счастливчик? – спрашиваю севшим голосом.

Ася еще несколько секунд сверлит меня взглядом, а потом шумно выдыхает и встает с качелей.

– Я спать.

– Ась, – зову, когда она проходит мимо.

– Я очень устала и хочу отдохнуть, – бормочет она.

Ася заходит в дом, а я остаюсь стоять, как идиот, посередине деревянного настила, пялясь на еще не остановившиеся качели, с которых она встала. Ее слова были про меня? Про меня же, точно. Тогда почему я торчу здесь, как замороженный истукан?!

Врываюсь в дом и, сбрасывая на ходу ботинки, несусь на второй этаж в комнату для гостей. Рывком распахиваю дверь. Ася лежит на краю, укрытая одеялом почти по самую макушку. Закрыв дверь, подхожу к кровати, снимаю с себя одежду, оставаясь только в боксерах, и забираюсь позади нее под одеяло. Обхватываю за талию и прижимаю к себе. И тут слышу всхлип. Пытаюсь развернуть Занозу, чтобы посмотреть на нее, но она не дается. Тогда я прикладываю усилие и переворачиваю ее на спину, нависнув сверху. Ася прижимает ладони к своему лицу. Хочу оттянуть ее руки, но Заноза поднимается вместе с ними.

Обнимаю.

– Асенька, маленькая моя, не плачь.

– Не твоя, – со всхлипом.

– Моя, – настаиваю. – Конечно моя.

– Отстань от меня. Не обнимай. И не целуй пальцы, мне неприятно.

– Что еще тебе неприятно? – взвиваюсь.

– Все неприятно. Твое присутствие неприятно. Твоя забота меня бесит.

– Скажи, что ты это говоришь на эмоциях, – сиплым голосом произношу я. Она же совсем недавно мне практически призналась в любви.

– Нет, я трезво рассуждаю! – выкрикивает она, убрав ладони от заплаканного лица.

Снова хочется прижать ее к себе, но чувство ярости, которое, я думал, уже миновало, нарастает с новой силой. Отталкиваюсь от матраса и встаю с кровати, быстро натягивая на себя одежду. Что-то я подустал от этих качелей.

– Ты куда? – испуганно шепчет Ася, садясь на кровати.

– Туда, – отвечаю резко и иду на выход.

– Ваня! – зовет она как раз перед тем, как я, хлопнув дверью, выхожу.