Заноза Его Величества (СИ)

— Ну да, ну да! Только хардкор! Только самопожертвование! Иначе ты бы давно пырнула меня сама и не пришлось бы так заморачиваться. И как быстро действует этот яд? — стискиваю я в руке лезвие через тряпицу.

— Если воткнуть в грудь или живот, то можно умереть немедленно. А если рана небольшая — это долгий, мучительный, болезненный процесс, но неотвратимый.

— Ну спасибо, что просветила. Я хорошо подумаю, прежде чем в кого-нибудь тыкать этой штукой.

— Мне очень жаль, Дарья. Но другого способа, правда, нет. Умрёт та, которую он любит и у короля будет целая жизнь впереди.

— Да пошла ты уже! — разворачиваюсь я, показываю ей за спину «фак» и иду навстречу своему вознице.

Прижимая к животу чёртов кинжал, занимаю место в карете.

«А он кричал: "Теперь мне всё одно!

Садись в такси — поехали кататься!

Пусть счётчик щёлкает, пусть, всё равно

В конце пути придётся рассчитаться», — напеваю я под мерный стук копыт.

Неужели я всерьёз думала, что мне сойдёт это с рук? Попасть в другой мир. Стать королевой. Влюбиться в такого мужика. И ничем за это не заплатить?

Пожила на этом свете по доверенности и будет. Ваш счёт. Оплатите. Распишитесь.

И честное слово, у меня нет к этой недоведьме-недобогине больше вопросов. Плевать, откуда она знает обо мне. Насрать, что она мне наговорила. Пофиг как она это всё устроила. Подставила всех, меня, Катьку, Карла.

К чёрту все её грёбаные заморочки! Я сама что-нибудь придумаю, как спасти фея.

А может придумаю что-нибудь и похлеще, чтобы никому не пришлось умирать и принимать её подачки.

Вот поменяю Гошку на бывшего мужа. И пусть этот козёл устроит им тут Октоберфест. Не заслужила Абсинтия такого короля как Георг Пятый. Пусть фестивалит под управлением Василия Долбанутого Первого. Наверняка в нашем мире сдохнет эта порча как миленькая. Не выживет и дурацкое проклятье.

Только несмотря на всю эту браваду, что-то тихонечко поскуливает у меня под ложечкой. Противно так, гаденько сосёт, напоминая, что как бы я не упрямилась, а несколько лет назад всё же похоронила маму, умершую от рака. И у бывшего давно новая семья, дети. Гошке зачем чужие сопливые детишки, пивной живот, намечающаяся плешь? Да и не привыкла я решать свои проблемы за счёт кого-то.

И только оказавшись в своей комнате, уткнувшись носом в подушку, я позволяю себе разрыдаться.

От бессилия. От безысходности. От осознания того, как несправедлив, жесток и несовершенен мир. Наш мир. Этот мир. Любой мир.

Жизнь. Смерть. Любовь.

Вот, пожалуй, и всё, что действительно есть у нас важного.

Во всех мирах. Во все времена.

Глава 33

— Жизнь без любви, или жизнь за любовь – всё в наших руках, — сидя за столом кручу я кинжал, воткнув кончик острия в тряпку.

В последние дни это вошло у меня в привычку — думать, глядя на его давно потускневшее лезвие. Обоюдоострое, короткое, с въевшимися бурыми пятнами.

Я словно пытаюсь породниться с ним, сдружиться что ли, принять. Полюбить его почерневшую от огня и времени тяжёлую рукоять. Запомнить каждый помутневший камень, которым она инкрустирована. Угадать какого цвета был тот, что выпал. Где получил скол тот, что рядом с потерянным. О чём думал мастер, что вкладывал в него душу. Сколько врагов он убил, зажатый в могучей мужской руке, до того, как стал орудием мести. Сколько крови впитал, пока не стал проклятым. И как дрожал в руках девушки, что занесла его, чтобы воткнуть в любимого. Не оружие, а целый мир. Не вещь — история. Не остро заточенный кусок стали — существо с душой.

В моей руке он не дрожит. Но ложится плохо. Особенно если направлять на себя. Не хочет он меня убивать. Сопротивляется.

— Войдите! — кричу я на стук в дверь и прячу его обратно в тряпицу. Киваю Марго, пришедшей с пяльцами. Приглашаю генерала Актеона занять стул напротив.

Барт пришёл, чтобы обсудить текущие дела и дать очередной урок дворцовых премудростей. А Марго — путать нитки, быть рядом со своим Барти и злить меня.

— Зачем мне горящие избы? Зачем мне бегущие кони? Я — женщина, а не пожарный! Я — женщина, а не Будённый! — раскладываю я бумаги, принесённые генералом и откидываюсь к спинке стула, готовая его слушать. Или делать вид, что слушаю.

Всё, чем на самом деле заняты мои мысли в течении последних двух недель: как найти выход. Нет, если честно, иногда мне даже кажется привлекательной идея броситься грудью на этот кинжал, если бы не проклятая привычка не сдаваться. Не дурацкая ответственность. Не чёртова кипучая энергия. Не устаревшее советское воспитание. Не врождённый трудоголизм. И не приобретённая годами безотпускного труда привычка от всего лечиться работой.