Запад

— Здесь вам не Москва, тут даже летом одеваться надо! — Дульсинея Тарасовна приблизилась и, прежде чем кто-то успел подумать, как бы повежливее спровадить её с места нашего тайного рандеву, добавила. — Говорила я Мишке — отправь хоть постарше кого, с мозгами чтоб, а он опять детский сад на выпасе прислал!

— Мишке? — переспросил Белесый, первым начав о чём-то догадываться. — Это…

— Да Михаил Юрьевич ваш, — бабка неторопливо подползла и прочно уселась на одну из скамей. — Для кого Юрьевич, а для кого Мишка — сынок бедовый.

Мы ещё ошеломлённо переглядывались, не зная, как реагировать на внезапно обнаружившийся семейный повстанческий подряд, а Дульсинея Тарасовна, или как там её звали по-настоящему, уже перешла к делу.

— Значит, так, ребята. Деньги вы, конечно, зря профукали. Там, куда завтра отправитесь, телефоны вам будут — как жмурику припарка! Связь пропадёт за Читой и больше уже не появится. Но сделанного не воротишь, так что проехали. А главная новость на повестке дня… летнего, хе-хе! На этом перевале ваш отряд теряет одного бойца. Кто тут Игорь?

Ига, сидевший рядом с Яринкой и Яном, молча поднял руку. Бабка одобрительно кивнула ему.

— Значит, ты завтра идёшь на вокзал и покупаешь билет до Абакана. Покупаешь в кассе, предъявляешь паспорт и старательно светишь таблом. В поезд тоже грузишься с салютами и фанфарами, активно общаешься с соседями по купе, пьёшь с ними на брудершафт, рассказываешь о себе слезливые истории — в общем, стараешься наследить как можно заметнее. А в Абакане, только выйдя из вагона, бегом бежишь по адресу, который я тебе шепну, отсиживаешься там, сколько будет сказано, и затем благополучно возвращаешься в столицу. Ну, или куда там Мишка скажет. Догадываешься, зачем это нужно, москвичонок?

— Сбить погоню со следа, — ответил Ига под общее неловкое молчание.

— По идее, да, — согласилась Дульсинея Тарасовна. — Но это так, перестраховка. В наших ебенях погоня появится ещё не скоро. Если вообще появится.

Я вспомнила отпущенного на все четыре стороны Бурхаева-старшего и подумала, что на месте боевой мамы Михаила Юрьевича не была бы так оптимистична.

— Но так нельзя! — возразил Ян, машинально придвигаясь ближе к Иге. — Нам опасно разделяться!

— Вам опасно двигаться дальше такой вот бараньей кучкой! — повысила голос старуха. — Мишка для того и собрал толпу, чтобы по пути вы постепенно расползались в разные стороны. Ложные мишени, понимаете, да? Или вот ещё — ступени ракеты! Были такие чудные вещи в светлом руссийском прошлом. Взлетала длинная ракета, а в полёте от неё один за другим отваливались целые куски — ступени, чтобы, значит, дать возможность ракетной морде достичь луны!

Старуха поучительно подняла вверх узловатый палец, а затем направила его на меня, явно давая понять, кто именно среди нас — «ракетная морда». Я невольно съёжилась под этим жестом, и Дэн успокаивающе приобнял меня.

— И когда должна отвалиться следующая ступень? — вроде бы насмешливо спросил Белесый, но все услышали нервозность в его голосе.

— А вот этого знать не могу, — Дульсинея Тарасовна покачала седой головой. — И вы узнаете, только когда время придёт, а до того…

— Так что же, — Яринка без всякой почтительности перебила старую женщину, — в итоге никто из нас не дойдёт до цели вместе с Дайкой?

— Дойдёт, милая! — не обиделась та. — Обязательно дойдёт до цели, вот только цели у вас могут быть разные.

Яринка уже открыла рот, чтобы возразить, но почему-то передумала и вместо этого посмотрела на меня. «Я пойду с тобой до конца», — сказали её глаза.

И я так же безмолвно ответила: «Знаю».

Как мы и думали, билеты до Благовещенска уже были куплены. Дульсинея Тарасовна вручила их Белесому вместе с тонкой стопкой наличных. Не Дэну: видимо, после истории с телефонами он утратил лимит доверия. Поезд отправлялся рано утром, и старуха настоятельно рекомендовала нам хорошо выспаться. Мы вняли её совету и, решив отложить все разговоры до завтра, торопливо разошлись по номерам.

Я первым делом юркнула в душ, оставив Дэна дожидаться своей очереди. И там, под еле тёплыми струями ржавой воды, мне пришло в голову, что сейчас, впервые со времён приюта и наших лесных вылазок, мы с ним остались вдвоём. Наедине. За закрытой дверью. Почему-то стало зябко, и я замерла, обхватив себя руками за плечи, испытывая мучительное дежавю, ещё не понимая, откуда взялась эта неловкость и стеснение собственной наготы. И только, невольно бросив опасливый взгляд в мутное зеркало и увидев там своё отражение — худую фигурку с выпирающими тазовыми костями — я вдруг вспомнила, что так же стояла под душем в Оазисе в тот день, когда меня купил Доннел. Стояла, смотрела на себя в зеркало и думала о предстоящей ночи.

«Привет, Лапка. Я беспокоился».