Запад

Все, кроме Дульсинеи Тарасовны, дружно ахнули. Не знаю, как другим, а мне до сих пор не верилось, что мы в двух шагах от границы, от того места, где заканчивается Русь, а её железный занавес серой стеной подпирает облака. Конечно, я прекрасно понимала, что никакой стены на самом деле нет, но само понятие занавеса так прочно укоренилось в моём сознании, что до сих пор мне до конца не верилось, будто его можно преодолеть.

— Как — на ту сторону?! — почему-то жутко перепугался Белесый. — А граница?!

— Да нет там никакой границы, по факту, — устало отмахнулся дед Венедикт, — Точнее, здесь везде — граница. Без чётко проведённой линии, как вы, наверное, думали, да? Многие так думают. А на деле бардак.

Ян воздел руки, будто собрался молиться.

— Но нейтральные земли… Разве Русь не боится вторжения?!

Вместо старика ответила Дульсинея Тарасовна:

— Вооружённое вторжение не пройдёт незамеченным в любом случае. А дураки всякие шастают туда-сюда, так их отстреливают по возможности, не глядят, с какой стороны пришли.

— Я так понял, — спросил Дэн, при этом глядя на меня, — беглецы ушли в нейтральные земли? Мы поэтому идём туда?

— Да, — дед Венедикт часто закивал. — После ряда облав оставаться в наших лесах стало слишком опасно. В нейтральных землях тоже… всякое. Но хоть полицаи туда не суются, жить можно.

Я подалась вперёд, решив, что вот оно — самое время спросить у деда Венедикта про родителей, ведь, скорее всего, они сейчас в том месте, о котором идёт речь! Разве не туда мы держали путь с самого начала, что может быть дальше границы Руси?

— Деда Веня! Там мама и папа, да? Мы к ним идём?

Дед Венедикт вдруг беспомощно приоткрыл рот, что сразу придало ему немощный вид, старческая рука метнулась к лицу, сорвала с носа очки. Это встревожило меня, но подумать о причине такой реакции я уже не успела. Снаружи раздался рокот вертолёта, как-то сразу очень громко, совсем рядом, будто летающая машина каким-то образом смогла бесшумно подкрасться поближе и внезапно выпрыгнуть из-за соседних крыш.

Все вскочили, а рыжая лошадка испуганно вскинулась, сдвинув телегу с места.

— Мать-перемать! Что за… — ругнулся Белесый, но дед Венедикт оборвал его резким рубящим движением ладони. Прислушался, кивнул сам себе.

— Садится рядом! Уходим! Девочки — на телегу! Ребята — взяли Вихрю и вперёд, бегом!

От его показавшейся на миг старческой немощи не осталось и следа, голос зазвучал зычно и грубо, так, что никому и в голову не пришло замешкаться. Мы с Яринкой помогли Дульсинее Тарасовне забраться на телегу, сами прыгнули следом. Белесый и Дэн ухватили лошадку Вихрю с двух сторон под уздцы и повлекли в глубь парковки, за бегущим Яном, успевшим достать и зажечь фонарь. Позади, вокруг дотлевающего кострища, остались сиротливо стоять снова никому не нужные разноцветные стулья, и я успела некстати пожалеть их, прежде чем место нашей короткой стоянки скрылось в подземной темноте.

— Выскочим с другой стороны, — бормотал дед Венедикт, сжимая в руках вожжи, — а там уйдём дворами…

— А ну они опять взлетят?! — прокричала ему в ухо Дульсинея Тарасовна, и дед горестно затряс бородой.

— Вихрю придётся оставить! Будем уходить пешком под деревьями, прятаться в подъездах… Направо давай!

Луч фонарика метнулся в сторону, выхватил из темноты поворот, телега накренилась. Вихря протестующе заржала, но послушно потащила свою ношу дальше, по спиральному подъёму.

Снаружи нас встретила не ночная темнота, как я ожидала, а бледный туманный сумрак. Не то уже зачиналась заря, не то окутавший улицы туман странным образом рассеивал льющийся с неба лунный свет. Самой луны видно не было, но я почему-то не сомневалась, что, пока мы спали, тучи разошлись, и теперь ночное светило глядит на мёртвый город. Я даже запрокинула голову, пытаясь высмотреть луну, но мы уже мчались через дорогу, оставляя бывший торговый центр позади, телегу сильно трясло: пришлось приложить немало усилий, чтобы удержаться на ней, и стало не до луны.

— Во двор! — крикнул дед Венедикт, но ребята уже сами, интуитивно почувствовав наиболее безопасное место, под уздцы увлекали Вихрю к двум кирпичным четырёхэтажным домам, за которыми сквозь туман виднелась тёмная спасительная масса деревьев.

— Тпрууу! — скомандовал наш проводник не то лошадке, не то бегущему впереди неё Яну, едва лишь стена ближайшей четырёхэтажки оказалась между нами и дорогой. — Всё, приехали, шантрапа, разбирай вещи!

Мы с Яринкой принялись резво хватать с телеги сваленные грудой рюкзаки и подавать их парням, а дед Венедикт, выхватив откуда-то устрашающего вида нож, шагнул к своей лошадке. Полоснул лезвием по сбруе — с одной стороны, с другой — и оглобли упали в грязь.

— Ну, давай, — выдохнул старик, стаскивая с Вихри недоуздок, окончательно освобождая её от упряжи. — Беги, милая! Беги куда хочешь!

Но смирная лошадка никуда не побежала. Она недоумённо смотрела на хозяина — и даже слегка, как мне показалось, с укоризной покачала головой, отчего густая чёлка упала ей на глаза.