Запад и Восток

Мы прошли к главному входу в здание. Старые тяжелые ворота под вывеской "Касл Гарден" были открыты, и, похоже, открыты уже не первый год, потому что успели врасти в землю. проем закрывали новые ворота — поменьше и полегче. В массивных стенах из коричневых каменных блоков окон не было, а скорее бойницы, но тяжелого впечатления бывшее артиллерийское укрепление не производило: по бойницам лазали подростки… да они везде тут лазали, куда только можно было добраться, с интересом исследуя новое место.

Мы пока внутрь главного здания не шли, а дожидались служащего, которого выделили нам в качестве гида. Дуглас тем временем рассказывал не хуже экскурсовода.

— Еще полвека назад всех этих иммигрантов вывели бы на торги и банально распродали бы, как рабов, — говорил он, флегматично поглядывая вокруг. — Проезд был дорог, но в Старом свете они подписывали долговое обязательство, что отработают несколько лет… ну то есть формально рабами они не были, а были слугами по контракту, но если подумать, так особой разницы не было. За день прогула срок контракта удлинялся на неделю, за неделю — на месяц, за месяц — на полгода. а детишки оставались во власти хозяина до совершеннолетия.

— А если родители раньше освобождались? — спросил я.

— А толку, что они освободились? — возразил Дуглас. — Ни дома, ни денег, голытьба бесправная — кто ж им детей отдаст?… Пока на хозяйство заработают, сколько времени пройдет. Да и необязательно, что дети и родители одному хозяину доставались. Их же не семьями продавали, а отдельно каждого. Через несколько лет и не найдешь, куда тех детей продавали. Потом запретили белых людей продавать, а через несколько лет и негров в северных штатах продавать запретили, но к тому времени билеты подешевели, а народ поумнел и в кабалу уже не так охотно лез. Но народу теперь стало погибать в каждом рейсе — чуть не каждый пятый. Капитан же не должен был беречь пассажиров — они ведь больше не товар, деньги перед рейсом заплатили, а сколько их до конца плавания доживет — кого волнует? Набивали пассажирами полные трюмы, да еще каждый переселенец, ступая на борт судна, должен был иметь при себе запас еды на все путешествие… не все умели рассчитать, а некоторые надеялись, что у других отберут.

Он помолчал, дав мне осознать, каково это, пересечь океан без запаса жратвы, и продолжил:

— Но зато счастливчики, выжившие в этом аду, выбирались на берег Манхэттена свободными людьми. Практически настоящими американцами… ну, если не считать того, что на них тут же накидывались те, кому не терпелось на них заработать.

— Что же на бедолагах заработаешь, если у них денег нет, а продавать их нельзя? — спросил я.

— О, да мало ли? Они две-три недели мучились в заблеванном трюме, у них от чистого воздуха и твердой земли под ногами вообще обморочное состояние и умственная тупость. Заморочить голову да отправить работать за такие гроши, что нормальный американец только плюнет и не станет связываться. Зашанхаить на судно на три года — кстати, этим и сейчас промышляют, так что в портовых забегаловках лучше с незнакомыми людьми не пить… да и со знакомыми тоже надо очень осторожным быть. Женщин завлечь в бордели да перепродать потом в другие штаты. Да тут озолотиться можно с каждого судна, которое иммигрантов выгружало. Тут же счет приезжих начал идти не на сотни, а на сотни тысяч — и три четверти этих людей прибывали в Штаты именно через Нью-Йорк.

Я разглядывал людей во дворе Касл-Гардена. Добрая половина, может немного меньше, была немцами. Эти сбивались в сплоченные отряды по семейному и, похоже, земляческому принципу. Эти отряды были обильно уснащены разного вида багажом — немцы явно подходили к завоеванию Америки весьма продуманно. Итальянцы, которых было гораздо меньше, чаще всего из багажа имели только одежду на теле и какой-нибудь музыкальный инструмент: арфу, шарманку, гитару. Они тоже кучковались с земляками, но вот семействами переселялись редко.

— Кстати, ты планируешь принимать американское гражданство? — спросил Дуглас.

— А надо?

— Мне кажется, с российским подданством у тебя могут возникнуть проблемы. В Штатах — вряд ли, но вдруг ты захочешь съездить в Европу?