Запад и Восток

Действительно, свободный американец, в отличие от всяких европейцев, преспокойно обходился без паспорта и даже любых удостоверяющих личность документов. Белый американец, разумеется. Рабам требовался документ, чтобы он мог по каким-то делам удалиться от дома своего хозяина, и даже свободным цветным желательно было при путешествиях иметь при себе документ, удостоверяющий, что этот негр — свободный. Белые обращались в Государственный департамент за паспортами, но разве что для поездок в Европу, да и до последнего десятилетия Государственный департамент не считался такой уж обязательной инстанцией, многие оформляли бумаги в родном городе, а то и у ближайшего нотариуса. Забавно, но эти "филькины грамоты" вполне принимались в Европе, разве что иной раз тамошние власти требовали подтвердить документ у американского консула. Во время войны кое-где были предприняты попытки ввести личные паспорта в целях борьбы со шпионажем и дезертирством, но это было воспринято в штыки, потому что американцы видели в том нарушение своих конституционных свобод.

Мне же о российском паспорте не было смысла и мечтать, но какой-нибудь документиной обзавестись все же следовало.

— Так вроде рано еще, — нерешительно проговорил я. — Вроде ж гражданство через пять лет дают…

— Дэн, — промолвил Дуглас с укоризной и протянул мне тоненькую книжицу. — На тебе брошюрку, почитай на досуге. Гражданство ты можешь получить через пять лет после приезда, но заявление надо подать за три года до того. Так что пора о том думать.

Он посмотрел за мое плечо и улыбнулся:

— А вот и наш гид!

Я оглянулся, к нам со смущенным лицом поспешал служащий:

— Добрый день господа! прошу прошения за задержку, я старался освободиться как только мог!

— О нет, мы не успели заскучать, — отозвался Дуглас. — Моя фамилия Маклауд, я представляю английский журнал "Стренд". Британцам интересно, как встречает переселенцев их новая родина. А это мистер Миллер, он из России.

— Рад познакомиться, меня зовут Уилсон…

Мы обменялись рукопожатиями, после чего Уилсон продолжил:

— Русские появляются в Касл-Гардене очень редко, кажется, ваша страна вовсе не поощряет эмиграцию, мистер Миллер.

— Пожалуй, да, — согласился я.

— Британцев переселяется довольно много, однако процентов на шестьдесят это ирландцы, — сообщил Уилсон, — и в настоящее время примерно каждый третий переселенец прибывает из Германии. И где-то пятая или шестая часть прибывающих приходится на остальные европейские нации. Но что же мы стоим у дверей? Давайте пройдем внутрь, — он открыл перед нами калитку, и мы прошли в широкий коридор. — Здесь находятся помывочные, — сказал Уилсон, показывая на двери, расположенные по сторонам коридора. — слева — женские, справа мужские.

Мы зашли в мужское отделение. Здесь было, пожалуй, чисто, но совершенно неуютно. И хоть помещение явно отапливалось, температура воздуха была откровенно не банной, так что желающих мыться было немного. К их услугам были бесплатные мыло, большие полотенца и сколько угодно воды. Холодной.

— После двух недель трюмной жизни переселенцам вполне хватает и холодной, — заметил Уилсон. — Сейчас, конечно, условия на переселенческих судах лучше, чем двадцать лет назад, британское правительство приняло законы, обязавшие судовладельцев кормить пассажиров, но для умывания на судах предлагается разве что морская вода.

Мы не стали смущать взглядами мужчин, таки решивших ополоснуться в каменных корытах, и вернулись в коридор, а оттуда прошли в большой зал, который здесь называли ротондой. Людей здесь толпилось еще больше, чем во дворе.

— Если бы вы видали ротонду семнадцать лет назад, когда здесь пела Дженни Линд!

— А вы были на том концерте? — удивился Дуглас.

— Я был тогда помощником капельдинера, — ответил Уилсон. — Скорее даже мальчик на побегушках, чем помощник. Тогда здесь было волшебно. Увы, годы не пошли Касл-Гардену на пользу.

Я посмотрел вокруг, но в ротонде не было ровным счетом ничего волшебного. Обычное учреждение, где поневоле толпятся люди, решая свои вопросы. А поскольку почти все полагают, что если повысить голос, то иностранному собеседнику смысл речи станет понятнее, то очень шумное. И, добавлю, поскольку не все дошли до помывочных — еще и сильно пахучее.

— Лет пятнадцать назад до нью-йоркских обывателей стало доходить, что переселенцев из Европы прет слишком много, и если все пустить на самотек, то весь Нижний Манхэттен превратится в трущобы. Богатеи начали перебираться дальше на север вдоль Пятой авеню, а народ победнее заволновался, что если продать дом тут, то на дом где-нибудь за Двадцатой улицей уже не хватит, потому что цены на недвижимость здесь падали, а там росли, — сказал Дуглас.