Западная Европа. 1917-й.

Однако местные организации опасались, что централизация работы лишит их кредитов, влияния, прав. Их закулисное сопротивление реформе не ослабевало, и в октябре 1917 г. Ллойд Джордж заявил очередной депутации медиков, что вопрос о реформе органов здравоохранения в настоящее время поставить на практическую почву нельзя. Билль о создании министерства здравоохранения не был в палату даже внесен.

Так поздней осенью 1917 г. окончательно выяснилось, что план «великих реформ» провалился.

Однако еще до осени, еще весной 1917 г., стало ясно, что обещанные реформы (даже если они и будут осуществлены) не способны отвлечь английские народные массы от классовой борьбы и нейтрализовать воздействие на них русских событий.

II

Впечатление, произведенное свержением русского самодержавия на английский пролетариат, было огромно. Об этом свидетельствуют самые различные люди. И. М. Майский, будущий советский посол в Англии, в 1917 г. политэмигрант в Лондоне, вспоминал, что весть о революции в Петрограде упала в среду английского народа, «подобно сверкающему метеору»^{23}.

Глава английского правительства Ллойд Джордж писал, что «российское потрясение нарушило душевное равновесие рабочих. Мы чувствовали это и на угольных шахтах и на военных заводах»^{24}. «Толчок, данный в Петрограде, передался всем заводам и шахтам и вызвал нервное беспокойство, затруднявшее набор в армию и снабжение фронта»^{25}.

Следует, однако, сказать, что это «нервное беспокойство» в Англии было несколько иным, чем в других странах Антанты.

В сознании широких масс воздействия извне обычно преломляются сквозь призму их собственных задач и стремлений. В Англии военная разруха еще не достигла к 1917 г. таких угрожающих размеров, как на континенте, где вопрос о продолжении войны или заключении мира был уже для народов «вопросом номер один» и где русская революция была воспринята ими как «революция мира» и залог скорого окончания войны. Экономическое положение английских народных масс, даже с учетом тягостных последствий подводной войны, было сравнительно менее тяжелым, и большинство английских рабочих, тоскуя о мире, еще верило буржуазной пропаганде о необходимости «войны до победы». Но они болезненно воспринимали военные законы и военный режим на предприятиях, Они не верили обещанию правительства восстановить по окончании войны их урезанные и отмененные профсоюзные права, и большинство рабочих восприняли толкование русских событий как борьбу за политические свободы, которое им услужливо подсовывали либеральные, а за ними и лейбористские ораторы и пресса. Так, 2 апреля 1917 г. на массовом митинге в честь русской революции в Лондоне лейборист Дж. Ленсбери, приветствуя свержение русского самодержавия, заявил, что Англия также должна теперь «очистить свое крыльцо». Лейборист Р. Смайли внес резолюцию, призывавшую английское правительство последовать русскому примеру и установить в стране свободу труда, свободу слова, печати и т. п. Многотысячная аудитория, состоявшая в значительной степени из рабочих, встретила слова Ленсбери и резолюцию Смайли «с бурным энтузиазмом». Так было и на многих других рабочих собраниях и митингах той поры.

Но английские рабочие, поняв происшедший в России переворот как победу русского народа в борьбе за демократические свободы, захотели последовать «русскому образцу», и это привело к результатам, либералами и лейбористами не предвиденным и для них нежелательным.

Весна 1917 г. стала в Англии весной стачек. Вызванные лишениями и страданиями военных лет, эти стачки были проникнуты тем духом «непокорности и недовольства», какой породила у английских рабочих революция в России.

Уже первая из этих стачек — в Барроу повлекла за собой действия правительства, вызвавшие порицание либералов. Она началась 21 марта, когда рабочие одного из машиностроительных заводов Барроу прекратили работу в знак протеста против снижения сдельных расценок. Вскоре стачка охватила соседние предприятия, а к концу марта бастовало уже 10 тыс. человек — едва ли не все машиностроительные заводы района. А так как забастовавшие предприятия были тесно связаны с другими, смежными, то остановились и те.

Английские «верхи» пытались уговорить стачечников. Министр труда лейборист Дж. Ходж телеграфировал им, что он «огорчен» забастовкой и просит их вернуться на работу^{26}. В телеграмме первого лорда адмиралтейства Э. Карсона говорилось: «Английские матросы верят, что рабочие будут вместе с ними сражаться против общего врага». Лидеры тред-юнионов, в которые входили стачечники (стачка была «дикой» и руководили ею шопстюарды^[4]), лично отправились в Барроу и «всячески старались убедить рабочих выйти на работу»^{27}. Они распространяли на фабриках листовки с этим призывом, выступали с ним на рабочих митингах и т. п., но безрезультатно.