Западная философия от истоков до наших дней. Т. 1–2. Античность и Средневековье

Мир вечен, и момента космического хаоса как чистой потенции просто не существовало, иначе это противоречило бы положению о превосходстве акта над потенцией. Хаос как потенция не может предшествовать актуальному миру. Бог как чистая энтелехия вечно притягивал к себе вселенную, значит, мир всегда был таким, каков он есть. Потенция становится известной лишь тогда, когда она реализована, поэтому акт — действие, поступок — форма, условие, правило и конечная цель потенциальности. Акт онтологически и логически превосходит все потенциально существующее, ибо существование всего вечного всегда актуально.

Для завершения анализа аристотелевских построений остается выяснить, как доказывается существование сверхчувственной субстанции. Субстанции суть первая реальность, если бы субстанциальное было подвержено порче и гибели, то ничто не смогло бы избежать смертельного обращения в ничто. Однако движение и время, по Аристотелю, вечны и непреходящи. В самом деле, до сотворения времени было некое сначала, а после распада времени — потом. Но ведь сначала и потом суть не что иное, как моменты времени.

Начало, от которого зависят небо и природа, — это жизнь. Нам жизнь дана на определенный промежуток времени, но витальность как таковая бесконечна и имеет различные степени совершенства. Максимально интенсивна жизнь чистой мысли и созерцательной активности. Все в боге — чистейшее наслаждение, ибо его жизнь совпадает с деятельностью понимающего разума.

На что направлен божественный разум? На самое возвышенное и благое. Нет ничего выше, прекраснее и благотворнее, чем бог. Следовательно, созерцательная активность бога — это мышление о мышлении. Процесс понимания и предмет понимания совпадают в нем. Именно его разум в состоянии собрать все понимаемое в единую субстанцию. Он есть актуальное обладание мыслимым.

Следовательно, вечный и неподвижный бог есть чистый, лишенный материальной потенциальности акт, духовная жизнь и мышление о мышлении. Как таковой бог прост и неделим, величины и частей не имеет. Он бесстрастен и неизменен.

По Аристотелю, одного вечного двигателя недостаточно, чтобы объяснить движение небесных сфер. Между землей и сферой с неподвижно закрепленными на ней звездами есть также 55 других сфер в разных фазах движения и подвижные звезды. Все сферы приводятся в движение интеллигибельными силами, которые иерархически организованы в межзвездном пространстве и подчинены Вечному двигателю.

Как можно охарактеризовать такую форму политеизма? Божественное для Аристотеля, Платона, как и любого грека, было широкой сферой, куда входили различные виды реальности: Вечный двигатель, сверхчувственные субстанции, вращающие небеса, человеческие души, все вечное и неразрушимое. Нельзя не заметить попытку Аристотеля отстроить метафизику на основе принципа единства. Двенадцатая книга "Метафизики" завершается словами Гомера: "Не может быть хорошим правление многих, пусть один отдает команды".

Пожалуй, у Аристотеля есть выраженная потребность в монотеизме, ибо он хотел отделить Вечный двигатель от всего прочего, что позволило бы унифицировать систему. Однако введение 55 других вечных и нематериальных субстанций-двигателей нарушает принцип единства, ибо бытийно субстанции не зависят от Вечного двигателя. Отношения между богом и 55 субстанциями остается неясным. Средневековые мыслители предложат назвать эти субстанции ангельскими разумными силами. Однако это удалось сделать только в свете концепции творения.

Бог и мирское

Бог обдумывает самого себя: мирское, изменчивое, несовершенное и конкретно существующее мало занимает его. Абсурдно думать, по Аристотелю, что божественный разум направил свое внимание на что-то мелкое. Лишь то, что достойно особых отличий и божественного внимания, что не подвержено изменениям, может стать предметом его мысли. Такое наведение границ объясняется тем, что аристотелевский бог не является творцом мира, скорее, уже сотворенный мир оказался очарованным богом, подтянулся до него.

Другое ограничение связано с тем, что бог, мысля, любит самого себя, он — предмет любви, сам никого не любит. Бог не склоняется ни перед людьми вообще, ни перед одним человеком в отдельности. Но все мирское и отдельное склоняется перед ним и стремится к близости с ним. Другими словами, бог любим, но он не любовник, объект, но не субъект любви. Поскольку любовь для древних греков — это желание обладать чем-то, чего ты лишен, то у абсолюта не может быть подобного желания по определению. Понятие любви как безвозмездного дара было чуждо грекам. Бог не может любить, поскольку чистый бесстрастный разум не может страдать, а может только мыслить.

Отношение Аристотеля к Платону