Западная философия от истоков до наших дней. Т. 1–2. Античность и Средневековье

1. Материя (от греч. hyle — строительный материал) есть начало всего чувственно воспринимаемого. В этом смысле материя — субстрат формы (как дерево — субстрат дома, а глина — субстрат чаши). Теряя материю, мы теряем весь чувственный мир. Однако материя как недетерминированная потенциальность может стать чем-то определенным только тогда, когда она примет форму, оформится.

2. Форма определяет и реализует материю, образует суть каждой вещи, то, благодаря чему вещь есть. Именно поэтому форма — субстанция в полном смысле слова: quod quid est, quod quid erat esse. Форма как эйдос все же, по Аристотелю, внутренне присуща самой вещи, в отличие от платоновского сверхчувственного эйдоса эта форма скорее форма-в-материи.

3. Аристотелевская композиция материи и формы — synolos — дает образ объединяющего разные полюса начала.

В "Категориях" мы читаем, что первая субстанция — это synolos, индивидуальное, форма же названа второй субстанцией. В "Метафизике" Аристотель называет формой бытийную суть всякой вещи и первой субстанцией. Эмпирически индивид предстает в качестве исключительной субстанции, но с теоретической точки зрения именно форма является основанием бытия и первопринципом. В этом отношении индивид обусловлен правильно оформленным основанием бытия.

Для нас конкретное, индивид — исключительная субстанция, для природы как таковой исключительной субстанцией будет форма. Можно сказать, что в точном смысле слова высокое бытие — это субстанция, ибо в противном случае в отсутствие человека божественное бытие, сверхчувственное и нематериальное не может быть субстанцией. Следовательно, смысл бытия полностью уточнен. Самый сильный смысл бытия — субстанция, в несобственном смысле она выступает в качестве материи, в собственном смысле — это synolos как индивид, а самый сильный смысл субстанции — форма. Понятно, почему Аристотель назвал первую причину бытия формой, ведь как таковая именно она может информировать, т.е. облагораживать, материю и обосновать индивидуальное бытие, т.е. укрепить человека.

Субстанция, акт и потенция

Материя есть потенциальность в смысле способности принять форму (так в бронзе потенциально есть статуя). Форма выступает в качестве актуализации такой способности. Соединение формы и материи с точки зрения формы Аристотель называет энтелехией, в то время как с точки зрения материи это будет смешение потенции и акта. Все материальное более или менее потенциально, все нематериальное — это чистые формы, акты, лишенные потенциальности.

Актуальную реализацию как исполненность Стагирит называет энтелехией. Душа, поскольку она есть формальная сущность, — энтелехия тела. Бог, как и другие умопостигаемые небесные силы, — чистая энтелехия. Акт, по Аристотелю, абсолютным образом превосходит потенцию, ибо последняя мыслима только в своей направленности к реализации. Форма как актуальность является условием, правилом и целью потенциальности, но актуальна форма бытия вечной субстанции.

Сверхчувственная субстанция

Понятие сверхчувственной субстанции завершает здание аристотелевской метафизики. Первой реальностью является субстанция, прочие модусы реальности зависят от нее. Несотворенные время и движение неразрушимы. Протекание во времени предполагает наличие моментов сначала и потом, но время как условие этих моментов вечно. С другой стороны, время определяет движение, следовательно, вечность первого постулирует и вечность второго.

Так благодаря чему существуют вечное время и вечное движение? В силу наличия первоначала, отвечает Стагирит в "Физике". Первоначало должно быть вечным и неподвижным, ведь только покоящееся может быть абсолютной причиной подвижного. Например, камешек летит от удара трости, трость приведена в движение рукой, а рука — волей человека. Значит, для объяснения любого движения мы должны найти неподвижное начало, приводящее в движение все прочее. В противном случае мы имеем движение в порочном круге бесконечности, мыслить которое невозможно.

Будучи вечным и неподвижным, первоначало должно быть лишено потенциальности. Что имеет потенцию, того может и не быть в акте, значит, условие вечного движения небес — чистый акт. Искомая сверхчувственная субстанция — это вечный неподвижный двигатель. Так как же неподвижный Перводвигатель приводит в движение все прочее? Аристотель иллюстрирует свой ответ примером наших желаний. Обычно мы стремимся к красивому и доброму, кажется, что наши желания рождаются сами по себе, без внешних усилий. Это не та сила, которая движет рукой скульптора, работающего с куском мрамора. Целевая причина — божественная causa finalis — притягивает, оставаясь сама недвижна.