Западная философия от истоков до наших дней. Т. 1–2. Античность и Средневековье

Во всех формах предполагается наличие субстрата, переходящего от одного состояния к другому. Когда материя принимает форму, мы говорим о возникновении; если материя утрачивает форму, говорят о разрушении. Переход от большого к малому и наоборот — убывание и возрастание, а из одного пункта к другому — перенос. Ясно, что лишь тела из материи и формы способны к изменению, значит, гилеоморфные структуры и есть субстрат движения.

Движение происходит в определенном месте. По Аристотелю, есть не просто место, а природное место, к которому тяготеет всякая вещь и элемент по своей природе: огонь и воздух — вверх, земля и вода — вниз. Верх и низ не относительны, они — природные детерминации.

Так что же такое локальность? Место — граница вместилища, там оно соприкасается с содержанием. Затем Аристотель уточняет, что место неподвижно, а границы тела подвижны. Сосуд — перемещаемая емкость, а место — сосуд неперемещаемый Когда одно внутри другого, то они двигаются вместе, как челнок со всем содержимым по речной глади. Место — это вся река, ведь лишь целое недвижно. Terminus continentis immobilis primus.

В соответствии с таким пониманием пространства движение небесных тел возможно только как круговое. Пустота как место, где ничего нет, немыслима, ибо это противоречие в терминах. Так что же это за ускользающая реальность, как не то, отдельные части чего уже стали, другие готовятся стать, но того, что есть сейчас, никогда нет? Движение по сути есть континуальность, в рамках которой возможно различение моментов на сначала и потом.

Восприятие и исчисление моментов движения предполагают наличие души. Если душа — духовное исчисляющее начало, условие различения моментов, то она же и условие времени. Можно сомневаться, существует ли время без души, но как без нумератора представить себе число? Число — это сосчитанное или исчисляемое. Коль в душе заключена способность нумеровать, значит, время невозможно без души- нумератора и души, заключенной в вещах. Эта мысль предвосхищает спиритуалистическую трактовку времени Августином, что лишь недавно стало предметом особого внимания.

Аристотель отрицает актуальное существование бесконечного. Бесконечное существует потенциально, например в виде числа, ибо нет такого большого числа, дальше которого нельзя было бы пойти. Бесконечно пространство, как и время, ибо делимо до бесконечности, а результат деления — опять-таки делимая величина. Аристотель связывал бесконечное с категорией количества, применимой лишь к чувственно воспринимаемой материи. В этом смысле он следует за пифагорейской традицией, полагая, что бесконечное порочно, совершенно лишь конечное и круглое, т.е. замкнутая сфера.

Эфир как пятая сущность, подлунный и небесный мир

Физическая реальность, по Аристотелю, состоит из двух сфер — подлунной и надлунной. Среди множества форм изменения в подлунном мире доминируют порождение и распад Небесные тела движутся по круговым траекториям, в мире звезд нет зарождения, гибели, роста и убывания. Всегда люди наблюдали те же небеса, что видим мы. Значит, материал небесных тел неразложим, а материя подлунного мира сильна потенцией противоположностей и скрыта в четырех элементах: земли, воды, воздуха и огня. Эти элементы Аристотель в отличие от элеатов трактовал как взаимообратимые. Материальный эфир, из которого образованы небеса, дает возможность пространственного перемещения, поэтому философ называет его пятой сущностью, или субстанцией. Для традиционных четырех элементов характерно прямолинейное движение сверху вниз для тяжелых и снизу вверх — для легких. Поскольку эфир не тяжел и не легок, естественным движением будет круговое. Никем не сотворенный эфир не подвластен ни росту, ни изменению, ни разрушению, как и небеса, из него образованные.

Разделение мира на подлунный и надлунный станет привычным для средневековой мысли, а исчезнет только с началом эпохи Нового времени. Аристотелевская физика, как видим, насквозь метафизична, кульминация ее — обоснование Вечного двигателя. С точки зрения Стагирита, как и большинства греческих философов, именно вечное, неизменное и неподвижное есть условие всего становящегося. Необратимость завоеваний платонизма и его второй навигации очевидна.

Природа математических объектов

В отличие от Платона Аристотель отводил математике весьма скромное место. Тем не менее ему удалось впервые определить онтологический статус математических объектов. Платоники считали числа идеальными сущностями, бытующими отдельно от чувственного. Некоторые платоники соединяли математическое с чувственными образами в мифологемах. Аристотель полагал такую точку зрения неприемлемой. В процессе абстрагирования, рассуждает он, из объемных тел мы можем мысленно получить плоскость с двумя измерениями, затем протяженную линию и, наконец, неделимую точку в пространстве. Без всякой пространственной позиции будет простая числовая единица.