Западная философия от истоков до наших дней. Т. 1–2. Античность и Средневековье

О природе божественного

Если следовать рассуждениям о божественном как рожденном из Ночи или мнениям рассуждающих о природе, что "все вещи вместе", то получится несообразность. В самом деле, каким же образом нечто приходит в движение, если нет никакой причины, действительно действующей? Ведь не материя же будет двигать самое себя, а плотническое искусство, не месячные истечения или земля, а зерно и мужское семя...

Если все происходит не из Ночи, или смеси вещей, или не из небытия, то затруднение можно считать устраненным. Существует нечто, вечно движущееся непрестанным движением, и это круговое движение. Из самой сути дела ясно, что первое небо надо считать вечным. Следовательно, существует и нечто, что его движет. Но так как то, что движется и движет, занимает промежуточное положение, то имеется нечто, что движет, не будучи само приведено в движение. Оно вечно, и оно есть сущностъ и деятельность. Так движется предмет желания и предмет мысли; они двигают, сами недвижимые. А высшие предметы желания и мысли тождественны друг другу, ибо предмет желания — то, что кажется прекрасным, а высший предмет воли — то, что на деле прекрасно. Мы скорее желаем чего-то потому, что оно кажется благим и прекрасным, а не потому нечто прекрасно, что мы его желаем, ибо начало всего — мысль. Ум приводится в движение разумно мыслимым, один из двух рядов бытия и позитивная серия противоположностей мыслимы сами по себе. Первая в этой серии — сущность, а из сущностей — сущность простая и действующая (единое и простое не есть одно и то же: единое означает меру, а простое — способ бытия вещи). Прекрасное и предпочтительное сами по себе также принадлежат к одному ряду, но первое всегда есть наилучшее или равное наилучшему.

То, что целевая причина находится среди неподвижного, очевидно из различения: цель бывает для кого-то и бывает самой по себе целью. Во втором случае она находится среди неподвижного, в первом — нет.

Таким образом, перводвигатель движет всем как предмет любви, в то время как приведенное им в движение движет всем остальным. Если нечто движется, то, значит, может измениться, стать чем- то другим. Первое движение передачи, даже если в действии, может быть отличным от себя, поскольку есть движение, то возможна и перемена в пространстве, если не в сущности. Но так как есть нечто действительно сущее, что движет, само оставаясь неподвижным, то в отношении его перемена никоим образом не возможна. Первый вид изменения — это перемещение, а первый вид перемещения — круговое движение. Именно круговое движение производит перводвигатель. Следовательно, это перводвижущее бытие есть необходимо сущее. Поскольку оно существует по необходимости, то бытует надлежащим образом как благо, в этом смысле оно есть начало. (Необходимое имеет следующие значения. Во-первых, нечто необходимо по принуждению вопреки собственному стремлению; во-вторых, необходимо то, без чего нет блага; в-третьих, то, что существует так, а может существовать иначе.)

От этого начала зависят небо и природа. Его жизнь великолепна, какая у нас бывает очень короткое время. В таком состоянии оно находится постоянно (как у нас не бывает), ибо его жизненное действо — одно наслаждение. Так и для нас бодрствование, восприятие, мышление как действия более приятны, а через них — надежды и воспоминания.

Мышление, взятое само по себе, имеет предметом само по себе лучшее, а высшее мышление обращено на самое возвышенное. Ум через причастность предмету мыслит сам себя: он становится предметом мысли, соприкасаясь с ним и мысля его, так что ум и предмет ума — одно и то же. То, что способно принимать в себя предмет мысли и сущность, есть ум. Деятелен он, когда обладает предметом мысли, так что божественное в нем — это само обладание знанием, а не способность к нему, а умозрение есть самое лучшее и приятное из всего. Если же богу всегда так хорошо, как нам иногда, то это достойно удивления, если еще лучше, то достойно еще большего удивления. Именно так пребывает он. Он есть еще сама Жизнь, поскольку именно разумная деятельность — это жизнь, а бог есть деятельность. Его активность сама по себе есть лучшая и вечная жизнь. Мы говорим поэтому, что бог есть вечная великолепная жизнь, ибо ему присуща непрерывная вечная жизнь, именно это и есть бог.

Аристотель, Метафизика, Кн I, гл 7