Западная философия от истоков до наших дней. Т. 1–2. Античность и Средневековье

Никомахова этика

Теперь надо рассмотреть, что такое добродетель. Поскольку в душе бывают три настроя — страсти, способности и устои, — то добродетель, видимо, последняя из них. Переживанием страсти я называю влечение, гнев, страх, отвагу, злобу, радость, любовь, ненависть, тоску, зависть, жалость — все, чему сопутствуют удовольствия или страдания. То, как мы подчиняемся страстям, — это способности, как, например, нас можно заставить страдать или разжалобить. Нравственные устои, или склад души — это то, в силу чего мы хорошо или дурно владеем своими страстями, например, если гневаемся слишком бурно или вяло, то владеем плохо, если держимся середины, то хорошо. Так и с другими страстями... За страсти мы не заслуживаем ни похвалы, ни осуждения — не хвалят за страх или гнев вообще, а за что-то конкретное. А вот за добродетели и пороки мы достойны похвалы и осуждения.

Страшимся и гневаемся мы спонтанно (aproairetos), a добродетели, напротив, включают сознательный выбор (proairesis), во всяком случае, его предполагают. В связи со страстями говорят о движениях души, а в отношении добродетелей и пороков говорят о наклонностях... Способности в нас от природы, а добродетельными или порочными от природы мы не бываем. Поскольку добродетели не страсти и не способности, выходит, что это устои.

Впрочем, недостаточно сказать, что добродетель — это нравственные обычаи поведения, надо показать, каковы они. Всякая добродетель доводит до совершенства то, благом чего она является, ибо доводит до конца выполняемое дело. Скажем, зоркость доводит до совершенства глаза и зрение, ибо Мы все замечаем. Так же истинные достоинства делают коня пригодным как для бега, так и для верховой езды и боевого сражения. Поскольку это повсеместно, то равно проявлено и в отношении человека, который всегда хорошо выполняет свое дело, поэтому рассмотрим природу его добродетели.

Во всем непрерывном и делимом можно увидеть большие, меньшие и равные части либо по отношению друг к другу, либо к нам, а равенство (to hon) — это некая середина (meson ti) между избытком и недостатком. Я называю серединой вещи то, что равно удалено от обоих краев, причем она одинаково равна для всех. Серединою по отношению к нам я называю то, что не избыточно и не недостаточно. Например, если десять много, а два — мало, то шесть принимают за середину, ибо насколько шесть больше двух, настолько же меньше десяти, а это и есть середина в арифметической пропорции.

Но не следует только так воспринимать середину. Ведь если пища на десять мин — много, а на две — мало, то наставник в гимнастических упражнениях не станет предписывать питание на шесть, ведь этого может быть много или мало для конкретного человека. Для Милона это мало, а для начинающего — много. Так обстоит с бегом и борьбой. Поэтому излишка и недостатка знаток избегает, он ищет середины, причем выбирает середину не ради самой вещи, а ради нас.