Западная философия от истоков до наших дней. Т. 1–2. Античность и Средневековье

Однако не всякий поступок и не всякая страсть допускает середину, ибо у некоторых страстей в самом названии заложено дурное качество (phaylo tes), например злорадство, бесстыдство, злоба, а из проступков — блуд, воровство, человекоубийство. Все это считается дурным само по себе, а не по недостатку или избытку, значит, с этим никогда не поступают правильно. Невозможно блудить по обстоятельствам, ибо любой поступок развратного человека будет порочным. Если б было иначе, то и в беззаконии, трусости, распущенности были бы возможны мера и середина, избыток и недостаток, а также избыток избытка и недостаток недостатка. Подобно тому, как не существует избытка благоразумия и мужества, ибо середина здесь — это вершина, так в пороках невозможны ни середина, ни избыток, ни недостаток, ибо порок есть всегда преступление...

Мужество (andreia) — это обладание серединой между страхом (phobos) и отвагой (tharrhe). Трудно найти имя для тех, у кого избыток бесстрашия (aphobia), но кто излишне смел, тот смельчак (thrasys), а кто чрезмерно пугается, тот трус (deilos).

Что касается удовольствий (hedonai) и страданий (lypai), то соразмерность — это благоразумие (sophrosyne), a чрезмерность будет распущенностью (akolasia). Людей, которым не достает чувствительности, можно назвать бесчувственными (anaisthetoi).

Что касается дарения (dosis) имущества и его приобретения (lepsis), то соразмерный дар назовем щедростью (eleytheriotes), избыток — мотовством (asotia), a недостаток — скупостью (aneleytheria)...

В отношении чести (time) и бесчестия (atimia) скажем, что лучше всего соразмерность (megalopsykhia), избыток назовем спесью (khaunotes), а недостаток — унижением (mikropsykhia)...

Всякое учение и искусство, а также поступки и сознательный выбор стремятся к благу. Поэтому справедливо определяют благо как то, к чему все стремится... Желанно благо одного человека, но прекраснее и божественнее благо народа и государства... Человеку образованному свойственно добиваться точности для каждого рода предметов в той степени, в какой это допускает сама природа предмета. Нелепо довольствоваться правдоподобными рассуждениями математика и требовать от ритора строгих доказательств.

Всякий правильно судит о том, что знает, для этого он подходящий судья. Знакомый с частным и образован применительно к частному, а универсально добродетельный человек образован всесторонне. Вот почему юноша — неподходящий слушатель наук о государстве, ибо его неопытность в житейских делах ограничивает его рассуждения. Покорный страстям, он будет слушать впустую, без пользы, тогда как цель данного учения не познание, а поступки. Впрочем, зелен ли человек годами или нравом, зависит не от возраста, а от того, живет ли он по страсти или по разуму. Невоздержанным людям знания не помогают, зато тем, чьи стремления и поступки согласованы с логикой (kata logon), знать подобные вещи в высшей степени полезно...

Большинство утонченных людей счастьем называют высшее благо, но и благоденствие (to еу dzen) и благополучие (to еу prattein) также называют счастливой жизнью (to eydaimonein). Что же касается счастья как такового, то здесь возникает множество расхождений, и большинство судит не так, как мудрецы... Вот почему, чтобы достойно судить о прекрасном и правосудном, вообще о предметах государственной науки, нужно быть хорошо воспитанным в нравственном смысле. Ведь начало здесь уже дано, если это очевидно, то нет надобности в разных "почему"... Большинство, сознательно выбирая скотский образ жизни, сами обнаруживают свою низменность, хотя и оправдывают себя тем, что страсти сильных людей похожи на страсти Сарданапал-ла...

Счастье как цель действий — это нечто совершенное, полное, конечное и самодостаточное... Жизнь представляется чем-то общим для человека и растений, а искомое присуще только человеку. Следовательно, нужно исключить из рассмотрения жизнь с точки зрения питания и роста. Но и жизнь с точки зрения чувства дана и лошади, и быку, всякому живому существу. Остается жизнь обладающего логикой и суждениями существа (to logon ekhon). Хоть и эта жизнь непроста, следует именно ее считать основой деятельности... Дело человека — его жизнь — это деятельность души и поступки при участии суждения, дело же достойного мужчины — делать это хорошо (to еу) и прекрасно в нравственном смысле (kalos). Каждое дело приемлемо, если исполнено с присущим достоинством. Человеческое благо — деятельность души сообразно самой полной и совершенной добродетели. Но и одна ласточка не делает весны, как и один теплый день. За один день и в краткое время блаженными и счастливыми не делаются... Ни быка, ни коня, ни ребенка счастливыми не назовешь, ведь для счастья нужны полнота добродетели и полнота жизни... но нелепо, если живых не хотят признавать счастливыми из-за возможных перемен. Есть иное естество (physis) души, лишенное суждения, оно все же как-то ему причастно (metekhoysa logoy)... Но есть и другая часть души, существующая вопреки суждению (para logon), которая борется с суждением и тянет в обратную сторону... когда рука или нога дают маху, это заметно, но что происходит с душой, этого мы не видим...

Таким образом, часть души, лишенная суждения, тоже представляется двусложной. Одна часть — растительная — никак не участвует в суждении, другая — подвластна влечению, послушна суждению или не повинуется ему. Когда мы говорим "суждение имеет отца и друзей ", то подразумеваем далеко не математическое отношение. Даже лишенная суждений часть души в каком-то смысле им подчиняется, без чего невозможны были бы поощрения и обвинения. Тогда двусложной будет часть души: с одной стороны, она и обладает суждением и сама по себе, с другой — слушается суждений, как ребенок отца.

Учитывая это различие, подразделяют и добродетели, ибо одни мы называем дианоэтическими, мыслительными, а другие — этическими, нравственными. Мудрость, сообразительность, рассудительность — это умственные достоинства, а щедрость и благоразумие — нравственные. Рассуждая о склонностях, мы не говорим, что человек мудр или сообразителен, но говорим, что он уравновешен и благоразумен. Но и мудрого мы хвалим за настрой души, а заслуживающие похвалы склонности называем добродетельными.

Аристотель, Никомахова этика, 1101 — 1103