Западная философия от истоков до наших дней. Т. 3. От Возрождения до Канта

Если сенсуализм Кондильяка был спиритуалистским, то сенсуализм Клода Адриана Гельвеция (1715—1771) решительно материалистическим. Он родился в Париже в семье придворного врача; после окончания иезуитского колледжа переехал в Кан. Еще до поступления в университет он прочел «Опыт о человеческом разуме» Локка, который произвел на него глубокое впечатление и повлиял на формирование мировоззрения. По окончании курса юриспруденции он вернулся в Париж и получил должность генерального откупщика. Непосредственно наблюдая за разложением феодального строя и растущим негодованием в среде третьего сословия, все больше проникаясь оппозиционными настроениями, Гельвеций сблизился с крупнейшими представителями старшего поколения просветителей — Монтескье и Вольтером. В 1751 г. Гельвеций отказался от должности откупщика и всецело посвятил себя научным занятиям. В 1737 г. вышло его первое произведение, написанное под влиянием Вольтера, под названием «Послание о любви к знанию», которое позднее, вместе с другими посланиями, эссе и очерками, вошло в главы поэмы «Счастье», изданной уже после смерти автора, в 1772 г. в Лондоне. Там же, также в 1772 г., вышла книга «О человеке, его умственных способностях и его воспитании», посвященная важности образования. Во всяком случае, самой известной (и нашумевшей) работой Гельвеция стала работа «Об уме» (опубликованная в 1758 г.), направленная против основ феодального порядка, феодально-религиозной идеологии и католической церкви. Книга вызвала такую волну ярости и протеста реакционных кругов, что была запрещена властями и сожжена палачом; скандал вокруг книги даже прервал на время работу над «Энциклопедией». Каковы же основные принципы этой книги? Прежде всего, Гельвеций пытается открыть, что такое понимание; для этой цели «следует узнать, как формируются идеи». Он убежден, что «физическая восприимчивость и память или, говоря точнее, одна только чувственность вызывает формирование всех наших идей. Память в действительности — лишь один из органов физической восприимчивости; чувствующее начало в нас неизбежно должно быть также и началом памяти, потому что вспоминать означает ... не что иное, как чувствовать».

Поэтому ощущения — фундамент всей ментальной жизни. С другой стороны, интерес является началом, основанием нравственных представлений и социальных качеств человека. «Я считаю, что ум — это совокупность более или менее многочисленных новых идей, представляющих интерес для общественности, а репутация умного человека зависит не столько от количества остроумных идей, сколько от их удачного подбора». Если идея не представляется общественности полезной, или привлекательной, или поучительной, то она не вызывает интереса; следовательно, «интерес направляет все наши суждения». А иначе «на каких других весах... можно было бы взвешивать ценность наших идей?» Число идей бесконечно, а критерий оценки их значения и выбора, по Гельвецию, является критерием прагматическим: «Было бы интересно выяснить, как именно общественный интерес устанавливает ценность различных человеческих деяний, как, по мере их полезности для общества, вредности или безразличия, он дает им название добродетельных, порочных или допустимых; этот самый интерес является единственным раздатчиком уважения или презрения по поводу наших идей».

На основе таких предположений Гельвеций разделяет идеи, а также и поступки, на три разных класса: а) полезные идеи: «я обозначаю этим словом всякую идею, способную научить нас чему-либо или развлечь»; б) вредные идеи: «такие, которые производят на нас противное впечатление»; в) безразличные идеи: «все те, которые, малоприятные сами по себе или ставшие слишком привычными, почти не производят на нас впечатления». «Во всякое время и в любом месте, как в области этики, так и в сфере умозрений, именно личный интерес определяет отдельные суждения, а общественный интерес определяет суждения целых наций... одним словом, всегда и везде восхваляют любовь или великодушие, а презирают ненависть или мстительность».