Западная война

– Это неверное утверждение. И там были мужчины, и там. То есть как минимум анатомически в своей основе они не отличались.

– Вы же поняли меня.

– Понял. Именно поэтому и пошутил. Битва при Ляо-Яне, где вы сами командовали – тоже, я полагаю, не в счёт?

– Там же были японцы!

– А потом, во время второй битвы у Ялу, что, тоже были японцы?

– Нет, но…

– Что «но»? Чем цивилизованные люди отличаются от дикарей? Отличие базируется на трёх китах: организация, выучка и снаряжение. Так? Так. Дай дикарям организацию, выучку и снаряжение, как у цивилизованных людей, и ты их не отличишь.

– Есть национальные различия…

– Которые лишь слегка корректируют ситуацию, но не более. Главное же заключается в другом. Мы в плане организации, тактики, выучки и снаряжения существенно превосходим немцев и австрийцев. Бои первых дней показали это в полном объёме. И я не вижу смысла в том, чтобы в угоду миражам рушить экономику России. Или вы забыли про экономику? Пусть катится колбаской по Малой Спасской! Ведь голод будет потом. И разруха тоже. Потом. Зато сейчас мы людей спасём немного. Так, что ли? Ну а что? Люди же погибнут! Уже сейчас. А то, что будет потом, не важно. Даже если в десять раз всё хуже – это произойдёт потом. А слеза ребёнка – вот она, уже катится. Как же вы можете пройти мимо? Вы что, бессердечный человек?

– Нет, – нахмурился Ренненкампф. – Я не это имел в виду.

– А что вы имели в виду? Золотое правило разумности – не делать того, что приведёт к ещё большим проблемам. Не поддаваться эмоциям. Что позволено Юпитеру, не позволено быку. Но зато с них и спрос выше. Обыватель может себе позволить простые человеческие эмоции, сострадание и прочее. А тот, чьи решения определяют судьбы миллионов, такой роскошью не обладает[72]. Он должен уметь спокойно смотреть на гибель тысяч, если понадобится сотен тысяч, чтобы спасти миллионы. Ибо Империя – превыше всего. Империя. А не его ничтожные страсти, которым он жаждет уступить и побежать творить всякую фигню.

– Николай Александрович, но солдаты же гибнут… Сердце кровью обливается.

– Работа солдат и офицеров сопряжена с высоким риском для жизни. Они могут погибнуть. Риски есть всегда – и немалые. И чтобы они ни в чём не нуждались, им нужен тыл. Хороший тыл. Крепкий. И спокойный. Чтобы там и с продовольствием беды не было, и с порядком. Вы же хотите поднять народное ополчение в погоне за численностью войска. А это не только разрушит тыл, но и лишит Россию того военного преимущества, каковым она обладает. Пока что наши бойцы лучше всего вооружены, организованы и применяют наиболее продуктивные тактики. Это следствия использования профессиональной армии. Не нужно их сильно и быстро разбавлять мобилизованными… иррегулярами, которых волею судьбы оторвали от их профессии и отправили заниматься вещами, о которых они знают лишь понаслышке. Да, потери в армии есть, и их нужно восполнять. Да, какие-то тыловые и второстепенные задачи не требуют столь серьёзных профессионалов. Но для решения этих вопросов проводить тотальную мобилизацию не требуется. Достаточно будет и ограниченной.

– А если вы… да и мы все в этих оценках ошибаемся? Что, если немец окажется сильнее, а наша армия не сдюжит?

– Тогда, друг мой, придёт время заключать мир, а не пытаться, надрывая задницу, превозмогать. Что, сейчас идёт война на уничтожение или истребление наших людей? Нет. Это просто война. Одна из многих. И нужно иметь ясное понимание: зачем и какими силами её нужно проводить. Смысла в войне любой ценой сейчас нет и не предвидится, понимаете? Да, конечно, я могу начать тотальную мобилизацию и провозгласить войну любой ценой до победного конца. Но ради чего? Что мы такого большого должны будем получить в качестве приза, чтобы вот так надрываться?

– Но… мда…

– Война, Павел Карлович, – с мягкой улыбкой произнёс Николай Александрович, – это просто инструмент. Как лопата. Вы можете взять лопатку и аккуратно вскопать земли под грядки, чтобы посеять на них редиску. А можете накопать бесформенных котлованов, увлёкшись самим процессом копания. Нам нельзя увлекаться. Ни мне, ни вам. Думаете, что я не хочу поднять всю страну на Великую войну и втоптать Германию с Австро-Венгрией в грязь? Хочу. Так же, как и вы. Но я контролирую свои страсти. О чём и вас прошу. Вы – министр. Вы не солдат. И думать должны как министр, то есть как руководитель, отвечающий за важный, но не единственный аспект жизни общества и государства…

Глава 10 1914, апрель, 22–24, где-то в Западной Пруссии

Не удалось Семёну Янковскому уйти на покой. Не отпустили. Не успел выбраться из Германии, как с ЧВК новый контракт заключили.

Едва не психанул.

Устал.

Просто устал от войны.