Западня Данте

Лучана изумленно вскрикнула и, мгновенно выхватив брошь, внимательно ее осмотрела.

— Это действительно мое. Джованни специально для меня заказал эту драгоценность у одного ювелира на Риальто… Да, это моя брошь, никаких сомнений! Вот, видите инициалы? У меня ее украли буквально несколько дней назад. Можете себе вообразить мое огорчение! Я боялась расстроить Джованни… Но где вы ее нашли?

— Простите меня за дурные вести… но эту брошь нашли на месте преступления. Возле трупа Марчелло Торретоне.

Лучана потеряла дар речи, уставившись на него распахнутыми глазами газели. Какая прелесть. То ли в ней пропала великолепная актриса, то ли она действительно была в шоке, но ей потребовалось некоторое время, чтобы прийти в себя.

— Марчелло… Умер? Как это случилось?

— Его убили.

— Господи…

Опять повисло молчание.

— Но… что же с ним произошло?

Пьетро закусил губу:

— Я избавлю вас от подробностей, синьора, в которых нет ничего веселого.

— Кто мог это сделать?!

— Именно это я и пытаюсь выяснить. И посему мне бы очень хотелось рассчитывать на ваше сотрудничество.

Взгляд Лучаны устремился в пространство. Положив руку на грудь, она склонила голову. Ее личико внезапно стало печальным.

— Боже мой… Какая трагедия. А я как раз задавалась вопросом, почему Марчелло не дает о себе знать. Мы должны были встретиться вчера вечером, я…

Она замолчала, глядя на Виравольту, и он уловил страх в ее взоре. Лучана попыталась вернуть искренний тон:

— Но поверьте, я к этому совершенно непричастна! Эту брошь у меня украли, что еще я могу вам сказать?

— Вы не предполагаете, кто мог ее украсть? Быть может, сам Марчелло?

— Вот уж нелепая мысль! Зачем ему это делать?

— А Джованни?

— Джованни? Какой смысл красть у меня брошь, которую сам же и подарил? И его здесь не было позавчера. Я его не видела уже довольно давно.

— Вы не знаете, были ли у Марчелло враги? — наклонился к ней Пьетро.

Лучана неопределенно улыбнулась:

— Да. Один был.

Пьетро сцепил руки под подбородком. Неужели куртизанка в курсе двойной жизни Марчелло?

— Марчелло был мальчиком… сложным, — продолжила Лучана. — Именно это и делало его столь притягательным. Он был одержим идеей зла. И хотел любыми путями его избежать. Мне кажется… он считал себя виноватым в том, что произошло с его несчастной матерью. Она инвалид и полупомешанная. Но она всегда такой была. Помешана на Боге, вы понимаете, о чем я? Никогда не отличалась уравновешенностью, а ее муж и того меньше. И это усилилось, когда она ушла со сцены. Марчелло был по природе своей мучеником.

— Что еще вам о нем известно?

Лучана снова посмотрела Виравольте прямо в глаза.

— Это уже много, разве нет? Марчелло был великим актером. И человеком, скрывающим свои страдания. В любви… у него были специфические вкусы. Он любил… не только женщин.

Пьетро приподнял бровь. Лучана откашлялась.

— Позвольте мне не вдаваться в этот вопрос. Мне кажется, покойные имеют право на некоторую долю уважения. Скажем, Марчелло никогда не был достаточно любим, и ему предпочли Бога. Отчасти именно поэтому я пыталась в меру своих скромных возможностей дать ему своего рода лекарство…

— Понимаю… — кивнул Пьетро и, поразмыслив несколько секунд, задал Лучане еще один вопрос: — Будет ли нескромным с моей стороны поинтересоваться, принимали ли вы в последнее время еще каких-нибудь мужчин, синьора?

Лучана пристально на него поглядела. Виравольта был совершенно уверен, что она не осталась равнодушной к его шраму. Ее щеки заалели еще сильнее, и она провела язычком по губам.

— Дело в том, что… Они приходят в масках, понимаете? Были трое… Один француз, судя по акценту. Двух других я никогда не видела и ничего о них не знаю… Они приходят, обладают мной и уходят. Это мог быть кто угодно. Вы, например…

Последние слова она буквально прошептала. Их лица оказались в опасной близости.

Пьетро отвернулся и уставился в потолок.