Читаем Западноевропейская поэзия XX века полностью

Западноевропейская поэзия XX века

Золотистых берегов полуокружье,голубой, непотемневший небосвод,белых чаек нескончаемый полет,что вскипает и бурлит в надводной стуже, —чайки кружатся, не ведая границ,словно снег над растревоженной пучиной.Разве веровал я прежде хоть единойпесне так, как верю песне белых птиц?Их все меньше, и нисходят в мир бескрайныйдрагоценные минуты тишины,я бету вдоль набегающей волныпрочь от вечности, от одинокой тайны.Сединой ложится сумрак голубойнад седыми берегами, над просторомсиневы, — о, знанье чуждое, которымпесню полнит нарастающий прибой.И все больше этой песнею объятабеспредельно отрешенная душа,я бегу, морскою пеною дыша,в мир неведомый, за линию заката.Там, где марево над морем восстает,за пределом смерти — слышен голос дивный,жизнеславящий, неведомый, призывный —но еще призывней блеск и песня вод.Вечный остров, — о, блаженная держава,край таинственный, куда несут ладьиумирающих в последнем забытьи,где прекрасное царит, где меркнет слава, —я не знаю — это страсть или тоска,панихида или песнь над колыбелью,и не жизнью ли с неведомою цельюя уловлен у прибрежного песка?Но зачем тогда забвенье невозможно,если нового постигнуть не могу?Так зачем же помню здесь, на берегу,как я странствовал и как любил тревожно —я. рожденный неизвестно для чего,в час мучительный, ценой ненужной смерти, —и бегу я от великой круговертив тот же мир самообмана своего…Где, когда найду ответ?.. но нет… Прохожийпоздоровался со мной — и вслед емуя смотрел, пока не канул он во тьму, —может, в мире есть еще один, похожий?Это был рыбак из старого села,он шагал среди густеющих потемок,волоча к лачуге мачтовый обломок —тяжела зима, и ноша тяжела.Я пошел за ним, его не окликая,тяжесть песни нестерпимую влача,о, упущенное время, — горячарана совести во мне, — волна морскаямне поет, но стал мне чужд ее языкв этом крошечном и безнадежном круге,зимний ветер все сильней; с порывом вьюгия качнусь и осознаю в тот же миг:что в несчастье — исцеленье, и понятно,что тоска по дому здесь, в чужом краю,песней сделала немую боль мою, —это все, — и я уже бреду обратнок деревушке между дюн, и сладко мнетак идти и наблюдать во тьме вечерней,как в рыбацкой покосившейся тавернелампа тускло загорается в окне.