Западноевропейская поэзия XX века

На одной из дождливых тропинок,
В луже, ветром осенним разбитой,
Мы письмо прочитали солдата,
Что убит на старинной войне.

Было время, шагал он куда-то,

Зеркала мороза сверкали,
И пустынными были дороги,
И кричало над ним воронье.

Что мы в этом письме прочитали?

Показался язык нам знакомым.
Боль былая ничем не скрыта.
Удаляются к лесу шаги.

Время между зарей и закатом.

Не известны ни год, ни месяц.
Только путь солдата. И сырость.
И стирает тропинку ночь.

ЖАН РУССЕЛО

Жан Руссело (род. в 1913 г.). — Родился в рабочей семье. В довоенных сборниках («Чтобы не умирать», 1934; «Вкус хлеба», 1937) заметно влияние Элюара, Реверди, Жува. В годы войны — участник движения Сопротивления, один из основателей — вместе с Рене Ги Каду — так называемого «Рошфорского содружества», объединившего патриотически настроенных поэтов. Сборники «Переделать ночь» (1943), «Кровь небес» (1944) ж ноэма «Июнь» (1943) принадлежат к лучшим образцам французской антифашистской поэзии. В послевоенной лирике Жан Руссело, по его собственному признанию, старается «порвать адский круг отчужденности», приобщиться к радостям и бедам отдельного человека и всего человечества, научиться «давать и принимать» (сб. «Изгнания не существует», 1954; «Сплочение времени», 1957; «Расстояния», 1963; «Дорога молчания», 1963; «Кому о жизни говорит…», 1971; «От того же к тому же», 1973). Автор работ о творчестве Э. По, Верлена, Жакоба, Сандрара, о проблемах языка а стиля; переводчик сонетов Шекспира.

ХЛЕБ ВЫПЕКАЮТ НОЧЬЮ Перевод М. Кудинова

В предместьях города, где толп людских не счесть,
Я с незнакомцами шел ночью по асфальту.
Шагали молча и уверенно они
И приняли меня таким, каков я есть.

Когда же день настал, увидел я, что люди,

Не говорившие ни слова, как растенья,
Покрыли неподвижный круг земли
И круг абсурдный снов моих тревожных.

И, чувствуя, как я расту в молчанье этом,

Я начал понимать: тут ждут мое зерно
И я не одинок, раз у меня есть руки,
Которые всегда должны давать и брать.

С тех пор не знаю сам, пишу ли я стихи

Или размахиваю колоколом сердца;
Но знаю, голос мой для слуха создан был,
Услышан он людьми, как мной услышан пекарь,
Что под землей поет, хлеб выпекая ночью.

Хлеб — церковь для людей, и нет у них другой.

В той церкви — витражи из золотистых злаков,
И красный цвет ее — цвет ваших красных глаз,
Сиделки, прачки и шахтеры! Синий цвет —

Цвет ваших рук, что посинели от работы,

Крестьяне, каменщики, бледные служанки,
Поденщики нужды из дальних деревень,
Пустившиеся в путь обратный спозаранку.

Я видел толпы их. Им не было числа,

Как нет числа траве. Но было правом их
Безмолвно умереть иль небу навязать
Республику своих животворящих соков.

И я избрал тогда тех, кто мне руку дал,

Кто Неожиданность хотел узреть воочью.

Пылал рассвет. Мы шли. Туда, где хлеб нас ждал.

И был он, как стихи, — плодом бессонной ночи.

* * *

«Пространство не знает времени…» Перевод М. Ваксмахера

Пространство не знает времени
Время не знает пространства

Они просто друг друга терпят

Как чета глухих стариков
Что едят из одной
Миски

Из одной памяти

Из одной беспамятности.

* * *