Запах снега

– За мной! – не своим голосом крикнул Граф и неистовой елочкой полез на правый борт каньона, где десяти-пятнадцати метрах чернели скалы. Девчонки последовали за ним. Каньон трясло, а через секунду до них долетели брызги и комья мокрого снега. Они продолжали лезть на склон, не оборачиваясь. Через минуту гул затих.

– Не наша, – выдохнул Граф, вытирая пот с лица.

Здесь они позволили себе обернуться. Действительно, противоположный склон сошел почти полностью. Лавина пересекла каньон и даже немного залезла на противоположный склон.

– Ничего, девоньки, – устало сказал Граф, – скоро борта станут круче. Там лавин не будет. Только карнизы.

Бессонов не обманул. Постепенно каньон становился уже, а стены круче. Начались ледопады.

– Ладно, – бросил через плечо Граф, – будем вешать.

Он скинул рюкзак, достал из клапана бур-самосброс³⁹, встегнул в него веревку, надел обвязку и пошел по веревке вниз. Ледопад – застывший на зиму водопад – был почти вертикальным, с одной ступенькой посередине. Одной веревки хватило. Доехав до низу, Граф окинул взглядом застывшее чудо природы. В эту минуту ледопад почему-то напомнил Графу задницу слона. Задние ноги животного были в наростах, между ними пробитое ручейком отверстие, над отверстием – тонкий, прижатый к заду хвост.

Потом был еще ледопад. Потом еще и еще. Они шли и дюльферяли, шли и дюльферяли, сдергивая веревку самосбросом. Граф благодарил предшественников за это прекрасное изобретение: дернул за веревочку – бур и выкрутился. Знай, закручивай как следует. Тем временем синева в каньоне сгущалась. Наступила ночь. Радовало одно – кое-где по стенкам каньона начала проявляться растительность.

– Где-то здесь, плюс-минус двести метров – точка выхода, – в задумчивости теребя бороду, произнес Граф.

– Пещера в скале? – ухмыльнулась Надюха и приятным низким голосом добавила: – А в ней – телепорт.

– Мы, может, проскочили… – глядя в экран джи-пи-эса, с надеждой предположил Граф.

– Давай вернемся, – пожала плечами Лика, – может и проскочили.

– Можно вперед пройти, можно назад, – сказала, скидывая рюкзак, Надежда. – Только в темноте мы вряд ли что-то увидим.

– И то верно, – согласился Граф. С Надеждой он никогда не спорил. – Пойдемте, поищем дрова. – И, глядя на Лику, с улыбкой добавил:

– Спокойную ночь не гарантирую, но теплую – постараюсь.

Лика нахмурилась.

– Карнизы везде, – пожал плечами Граф, – узко… Утро вечера мудренее.

Наломав веток, они приступили к постановке палатки, которую растянули отчасти на лыжи и палки, отчасти на камни, которые валялись по ущелью в избытке.

XXXIII

Будильник Графа, выставленный на пять утра, не услышал никто. Первой открыла глаза Надежда. На улице было тихо, спокойно и явно светило солнце, хоть его лучи и не попадали в глубокую рану каньона на теле тайги. Надежда разбудила Графа. Аккуратно убрав плечо из-под Личкиной головы, он сразу полез наружу. Напевая «голубой ледопад, ты же сам виноват…», он отошел пять шагов от палатки, и тут его глаз зафиксировал одновременно две странности. Первым, что сильно смутило Графа, был знакомый по многим походам засаленный продуктовый мешочек Капца с вышитой надписью «Юрец-Молодец». Вторым – кошачий след размером с крышку от кана. Сказать, что Бессонов пришел в замешательство, значит, ничего не сказать. Какое-то время он думал, что все это ему снится. Потом – что кто-то его дурачит. Он так и стоял, не двигаясь, пока не понял, что тигриных следов вокруг палатки было множество. Зверь следил, не стесняясь. Пройдя дальше по следам, Граф понял, что тигр пришел снизу каньона и туда же ушел. Следы шли друг за другом, не попарно, выходит – тигр не торопился. Далеко уйти не удалось, ноги Графа, в отличие от тигриных лап, проваливались выше колена. Бессонов повернул обратно к палатке и крепко задумался. Если верить Лике, то за последние пару дней их лагерь посетило как минимум два тигра. Это просто не укладывалось в голове.

Возле палатки его ждала Лика. Присев на корточки, она варежкой гладила застывший тигриный след.

– Ты можешь объяснить, что происходит? – в голосе Графа была злость и обида, он напоминал ребенка, который понимает, что взрослые его дурачат.

– Могла бы, – не глядя на него, тихо сказала Лика. – Но ты все равно не поверишь.

– Надо привлечь третье лицо, – вслух решил Граф, – Надежда!

– Чего? – пробасила из палатки Надюха.

– Ты скоро? Дело есть.

Надежда вылезла из тубуса с кружкой чая.

– Держи.

Не обращая внимания на чай, Граф бросил перед ней мешок Капца.

– Не знаешь, откуда это?

Надежда нахмурилась. Затем достала из мешка три порции пеммикана и батон колбасы, аккуратно разложив на снегу.

– Ничего не понимаю, – покачала она головой и подняла глаза на Графа, – почему ты раньше не сказал?

– Потому что раньше, – Граф сделал многозначительную паузу, – этого не было.

– Чудишь… – Надежда оставила чай и полезла обратно в палатку. – Я кладу ЦеКа?

– Клади, – с некоторой безысходностью проговорил Граф.

Своды палатки рухнули, и Надежда появилась снова.