Запах золота: Сборник

— Нет. В последнее время она постоянно меняла адреса. Кто-то одолжил ей хату, но я понятия не имею где.

— Какой у нее автомобиль?

— Открытый. По крайней мере, был открытый прошлой ночью.

— Ясно,— сказал Трой. — Меня обычно окружают дураки и мошенники. Они прямо обожают нарываться на неприятности, верно? Ну вот, мы их им и доставим, Паддлер.

— Да, сэр.

— Шевелись,— прикрикнул на меня Трой.

Глава 22

Мы подошли к моему автомобилю. «Бьюик» Троя стоял немного сзади. Грузовик уехал, Клод и коричневые люди исчезли. Оставалась только ночь и луна в глубине ее.

Паддлер принес из сарая моток веревок.

— Сложи руки за спиной, — приказал мне Трой.

Я вытянул их по швам.

— Сложи руки за спиной,— повторил он.

— Знаете, лучше не мешайте мне,— ответил я.—Если вы еще хоть раз меня ударите, то окончательно испортите наши отношения.

— Что-то вы слишком разговорились,— заметил Трой.— Успокой его, Паддлер.

Я отреагировал недостаточно быстро: Паддлер ребром ладони ударил меня по шее. Боль, как осколок стекла, вонзилась в мое тело, и опять я погрузился в полную темноту. Потом я очутился на дороге, забитой автотранспортом. Я исследовал пассажиров и писал на каждого рапорт, включающий возраст, профессию, банковский счет, сексуальные наклонности и судимость. Люди мелькали как в калейдоскопе, а машины непрерывно меняли номера и цвет. В моей ручке кончились чернила. Некий синий грузовик подобрал меня, одновременно перекрашиваясь в похоронно-черный цвет. За рулем сидел Эдди, а я разрабатывал план убийства.

План был наполовину готов, когда я очнулся. Я лежал на полу своей машины, между передним и задним сиденьями. Пол вибрировал, а мысли еле ползли в моей голове, руки были связаны за спиной. Впереди в отраженном свете фар вырисовывалась широкая спина Паддлера.

Я попытался ослабить веревку, дергаясь и изгибаясь, пока не взмок от напряжения. Веревку затянули лучше, чем я думал. Я оставил эту затею и начал размышлять над другой.

По пустынным горным дорогам мы спустились к океану. Паддлер поставил машину под брезент, натянутый на каркасе. Едва заглох мотор, сразу стал слышен шум волн, набегавших на песок. Паддлер схватил меня за ворот и поставил на ноги. Я заметил, что ключ зажигания он припрятал.

— Не шуми,— предупредил он,— если не хочешь получить еще.

— Ты отчаянно смелый парень,— сказал я.— Требуется немалое мужество, чтобы избивать человека, держа его под прицелом.

— Заткнись.

Он ударил меня по лицу открытой ладонью. Она пахла потом, вонючим, словно у лошади.

— Надо быть настоящим храбрецом,— сказал я,— чтобы стукнуть противника, у которого связаны руки.

— Заткнись,— повторил он,— или я сам заткну тебе пасть,

— Это не понравится мистеру Трою.

— Умолкни и пошевеливайся.

Он схватил меня за плечи, повернул и вытолкнул из-под брезента.

Мы находились на береговом конце пирса, выдающегося в море на сваях. Позади на фоне неба виднелись темные силуэты нефтяных вышек. Ничто не двигалось, кроме волн, и ничего не было слышно, кроме вздохов нефтяного насоса с другой стороны пирса. Мы направились к нему. Паддлер шел сзади. Кривые доски под ногами были плохо пригнаны, и в щелях поблескивала черная поверхность воды.

Когда мы отошли метров на сто от берега, я начал различать поднимающееся и опускающееся коромысло насоса. Рядом стоял сарай для инструментов, дальше тянулся океан.

Паддлер отпер дверь сарая, снял с гвоздя фонарь и нажег его.

— Садись сюда, морда.

Он качнул фонарем по направлению к тяжелой скамье, расположенной вдоль стены. На одном ее краю были привинчены тиски и лежали инструменты: клещи, гаечные ключи разных размеров и ржавый напильник.

Я сел. Паддлер закрыл дверь и поставил фонарь на бочку из-под масла. В лице его, освещенном снизу, было мало человеческого. Нависшими надбровными дугами и выдающейся челюстью, оно походило на лицо неандертальца: тяжелое; мрачное, лишенное мыслей. Нельзя было винить его в том, что он делал. Он был дикарем, случайно заброшенным в железобетонные джунгли, дрессированным зверем, машиной для драки. Но я винил и имел на то причины. Я обязан был с ним расплатиться.

— Тебе, наверное, неудобно там,— заметил я.

Он либо не услышал, либо не счел нужным отвечать. Он торчал возле двери, загораживая мне путь, как толстый пень. Под скрежет насоса и шум волн, разбивающихся внизу о сваи, я размышлял о Паддлере.

— Ведь тебе же неудобно там,— повторил я.‘

— Захлопни пасть.

— Возомнил себя тюремщиком, да? А обычно все было наоборот, верно? Ты сам сидел в .камере, пока кто-нибудь не вызволял тебя оттуда?

— Я сказал, заткнись.

— Сколько же тюрем ты повидал, кретин?

— Прекрати, ради Христа! — рявкнул он,—-Я предупреждал тебя;

Он направился ко мне грузной походкой.

— Нужна большая смелость,— продолжал я,— чтобы бить человека, у которого связаны руки.

Он влепил мне пощечину.

— Твоя беда в том, что ты еще желторотик,— сказал я.—Так и Марсия говорила. Ведь ты даже ее испугался, Паддлер.

Он стоял, загораживая свет.

— Я убью тебя, если ты не замолчишь. Слышишь, убью!

Слова отрывисто слетали с его губ. В уголках рта показалась слюна.