Запах золота

– Здесь десять тысяч долларов.

– Спасибо, теперь можно и за работу приняться.

Гирланд поднялся и набрал телефонный номер. Некоторое время он говорил о чем-то тихим голосом, потом повесил трубку и заявил:

– С Бенни все урегулировано. Вы можете предупредить Шермана, что им заинтересовались?

– Хотел бы я знать, как! Не могу же я послать шифрованную телеграмму. С ним нельзя связаться никаким способом. Это дело личное и таковым должно остаться.

Гирланд задумчиво почесал нос.

– Я начинаю сомневаться: стоит ли мне вкалывать ради этих денег, – сказал он с горькой улыбкой.

– В таком случае отдавайте их обратно, – тут же отреагировал Дорн.

– Ну, об этом речь не идет.

Гирланд поднялся и направился к двери.

– И оставьте в покое мою секретаршу, – пробурчал ему в спину Дорн.

– Что за мысли, – грустно покачал головой Гирланд, вышел и закрыл дверь.

Увидев его, Мови снова схватила линейку. Гирланд медленно приблизился к ее столу и, опершись на него руками, наклонился к девушке.

– Папа говорил, что мне нужно опасаться красивых женщин. А поскольку вы самая красивая звезда на моем небосклоне, то… поцелуйте меня.

Она внимательно посмотрела на него, потом медленно отложила линейку, но в эту минуту Дорн открыл дверь.

– Вы еще здесь, Гирланд?

Мови принялась печатать на машинке, а Гирланд выпрямился и, глядя на Дорна, произнес:

– Единственный человек, который мог вас любить, это ваша мать. Бедная женщина. Как мне ее жаль.

– Пусть вас не беспокоит моя матушка. Идите зарабатывать на хлеб насущный.

Гирланд оглянулся на Мови, склонившуюся над машинкой, вздохнул и исчез.

Дорн вернулся в кабинет.

Не прекращая печатать, Мови улыбнулась.

* * *

Устроившись за своим убогим столиком, Малик слушал рапорт Лабри, думая про себя, что, к счастью, не все агенты такие дураки, как Дрин.

Этот длинноволосый парень в зеленых противосолнечных очках стоит пятерых подобных Дрину. Когда Дрин сообщил, что потерял Гирланда, Малик начал прикидывать, как ему выкрутиться. А теперь Лабри открывает неожиданные пути, вернее, не сам Лабри, а его любовница.

– А можно ли доверять этой девушке? – спросил он.

– Можно ли вообще доверять женщине? – ответил Лабри. – Я нагнал на нее страху, но надолго ли?

Лабри, который много слышал о Малике, был польщен их завязавшимся контактом. У Малика было все, что хотел иметь Лабри: высокий рост, мускулы, отвага и хитрость.

– Вы сумеете оказать на нее давление?

– Она ворует в магазинах.

– У вас есть факты?

– Ее шкаф до отказу набит краденым барахлом.

– Ну, это еще ничего не значит. Вы должны воспользоваться ею, потому что Гирланда, видимо, она увлекла. Считаете, она согласится работать на нас?

Лабри заколебался.

– Она совершенно безмозглая, политикой не интересуется, думает только о деньгах, тряпках и мужчинах.

Малик на некоторое время задумался.

– В таком случае мы ей заплатим. Сколько мы платим вам?

– Восемьсот франков в месяц.

– Ей мы предложим шестьсот. Передайте вашей даме, что у нее нет выбора. Передайте, что она нужна нам и что в случае отказа ей будет плохо. Запугайте ее. Заставьте понять, что мы поощряем хороших агентов и наказываем никудышных. Договорились?

– Договорились.

– В общем, уладьте это сами. Вы мне еще понадобитесь. Вы знатно поработали, и я позабочусь о вознаграждении.

Лабри ушел.

Малик открыл нижний ящик письменного стола, запертый на ключ, и запустил магнитофон. Потом взял миниатюрный, крайне чувствительный микрофон и, постучав по нему пальцем, проверил индикатор. Микрофон он прикрепил себе на браслет от часов и закрыл его манжетой рубашки. Затем он вышел в коридор и направился к кабинету Ковски.

Ковски составлял рапорт. Он едва не подскочил, увидев склонившегося над ним Малика.

– Вы научитесь когда-нибудь стучать? – возмутился он, кладя ручку.

Не прореагировав на это замечание, Малик уселся.

– Шерман прилетит в аэропорт Кеннеди через пять часов, – сказал он. – Мы знаем, что он прибегает к маскировке и пользуется фальшивым паспортом. Полагаю, что избрание его президентом США будет нам не очень приятно. По-моему, вы можете предупредить полицию в аэропорту о его фальшивых документах.

Ковски внимательно посмотрел на Малика.

– Но если я это сделаю…

– Американской полиции придется принять меры, обо всем узнает пресса, разразится скандал, и Шермана не изберут президентом.

Краска бросилась в лицо Ковски. Додумайся он сам до этой идеи, он бы, без сомнения, реализовал ее. Но с Маликом он не мог согласиться.

Малик это предвидел.

– Кто у вас спрашивает совета? – пробормотал Ковски. – Не лезьте не в свое дело. Вы просто должны выяснить, для чего Шерман прилетал в Париж и зачем Дорн ходил к Гирланду.

– Анонимная телеграмма в аэропорт Кеннеди сулит Шерману огромные неприятности, – настаивал Малик. – На мой взгляд, послать ее – ваша обязанность.

– Вы что, будете указывать мне на мои обязанности?

– Да.

Ковски с ненавистью глянул на Малика и заорал:

– Поберегитесь! Вы сейчас никто! Одно мое слово, и вы проведете несколько лет достаточно далеко отсюда. Вы будете делать то, что говорю вам я! Понятно? Мне надоели ваши идеи!